Прокамбий
| ||||||||||
Прока́мбий (лат. procambium) — первичная васкулярная (т. е. дающая начало проводящим тканям) меристема. Состоит из однородных прозенхимных тонкостенных слабовакуолизированных клеток[1], которые далее дифференцируются в элементы первичных проводящих тканей — первичных флоэмы и ксилемы.
Клетки прокамбия интенсивно растут в длину, делятся в разных направлениях[2].
У голосеменных и двудольных покрытосеменных ещё до конца дифференциации прокамбия в первичные проводящие ткани из среднего слоя его клеток, делящихся периклинально (т. е. параллельно поверхности органа), вычленяются клетки камбия[3]. У однодольных же камбия нет, и прокамбий расходуется целиком на образование закрытых проводящих пучков[2]. В корне из прокамбия также образуется перицикл[1].
В стебле прокамбий закладывается в виде меристематических тяжей в конусе нарастания побега при заложении на нём листовых зачатков (примордиев). В корне сплошного цилиндра (или кольца) в конусе нарастания корня среди основной меристемы[2].
Напишите отзыв о статье "Прокамбий"
Примечания
- ↑ 1 2 [dic.academic.ru/dic.nsf/dic_biology/4587/%D0%9F%D0%A0%D0%9E%D0%9A%D0%90%D0%9C%D0%91%D0%98%D0%99 Прокамбий] — статья из Биологического энциклопедического словаря
- ↑ 1 2 3 Прокамбий — статья из Большой советской энциклопедии.
- ↑ Лотова, 2010, с. 155.
Литература
- Лотова Л. И. Ботаника: Морфология и анатомия высших растений. — Изд. 4-е, доп.. — М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2010. — 512 с. — ISBN 978-5-397-01047-4.
- Лотова Л.И., Нилова М.В., Рудько А.И. Словарь фитоанатомических терминов: учебное пособие. — М.: Издательство ЛКИ, 2007. — 112 с. — ISBN 978-5-382-00179-1.
Отрывок, характеризующий Прокамбий
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
