Пролив Радзеевского
Проли́в Радзе́евского — пролив в Карском море Северного Ледовитого океана, отделяет острова Красин, Добрыня Никитич и Петерсена от лежащих к югу северных островов Вилькицкого — Чабак, Новый и Стрижёва.
Назван в честь Виктора Александровича Радзеевского — советского арктического капитана и гидрографа, почетного полярника СССР. Название пролива было предложено в 1970 году диксонскими гидрографами и утверждено Диксонским райисполкомом 20 марта 1972 года[1].
Описание
Длина пролива составляет около 15 километров, ширина — от 4,8 до 7,7 километра[2]. Крайние мысы: на северо-западе — мыс Гранитный, на северо-востоке — Долгий. Имеет форму выгнутой на север дуги. Глубина пролива Радзеевского достигает 60 метров в северной части вблизи острова Добрыня Никитич.
Берега пологие, скалистые. На северном побережье выделяются мысы Гранитный, Майна, Стопор и Долгий, на южном — Бугор и Ступенчатый. С острова Красин в пролив впадает несколько небольших безымянных ручьёв.
Населённых пунктов на берегу пролива нет, все омываемые им острова — необитаемы.
Напишите отзыв о статье "Пролив Радзеевского"
Примечания
- ↑ [archive.is/20120801033713/www.gpavet.narod.ru/radzeev.htm Имена на карте Арктики]
- ↑ Часть указанных в статье приблизительных размеров и расстояний вычислены с помощью Google Планета Земля
Источники
- Лист карты T-46-XXXIV,XXXV,XXXVI о. Нансена. Масштаб: 1 : 200 000. Состояние местности на 1960-1973 год. Издание 1987 г.
- Лист карты T-45,46-В,Г о-ва Сергея Кирова. Масштаб: 1:500 000. Издание 1991 г.
|
Это заготовка статьи по географии Красноярского края. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Пролив Радзеевского
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
