Резня на «Бойде»

Резня на «Бойде» (англ. Boyd massacre) — массовое убийство пассажиров и экипажа британского судна «Бойд» маорийцами, произошедшее в 1809 году в Вангароа, на Северном острове Новой Зеландии.

Предыстория

Британский бриг «Бойд» (Boyd) оказался у берегов Новой Зеландии в 1809 году с целью сбора раковин каури. Кроме экипажа на борту находились также пассажиры, всего около 70 человек. Среди них был и сын местного маорийского вождя Те-Ара, которого англичане крестили Джорджем. Он возвращался из Австралии, где пробыл некоторое время, и поступил на борт «Бойда» матросом, чтобы отработать своё путешествие. Конфликт между ним и капитаном, вероятно, стал одной из главных причин трагедии. Джордж отказался исполнять приказы капитана, который требовал от него «грязной» работы, сославшись на «благородное происхождение», и за непослушание был выпорот и заперт в карцер. По другой версии его обвинили в краже. Так или иначе, Джордж/Те-Ара исполнил роль лоцмана, указав капитану Джону Томпсону удобную гавань в бухте Вангароа, рядом с которой жило родное племя. Сойдя на берег, Те-Ара показал соплеменникам шрамы от избиения и рассказал о дурном обращении с ним. Такое обращение с человеком знатного происхождения было расценено как оскорбление всего племени и, по маорийским понятиям, требовало «уту» (новозеландский вариант кровной мести).

Расправа

Между тем капитан Джон Томпсон, не подозревавший об истинных чувствах маори, стал на якорь в бухте Вангароа. Маори во главе с вождём Пиу-Пиу, отцом Те-Ара, никак не проявили своей обиды. Напротив, они были с англичанами радушны и гостеприимны, предложив свои услуги в качестве лоцманов и проводников. Вскоре Джон Томпсон решил исследовать впадавшую в бухту речку и снарядил для этого две лодки, лично возглавив экспедицию. Маорийцы вызвались показать дорогу. Лодки с европейскими моряками, во главе которых был сам Томпсон, заманили в глубь острова, и все англичане, находившиеся на них, были перебиты. Обстоятельства убийства остаются неизвестными, но, как показали последующие события, оно было заранее и хорошо обдумано. Маорийские воины сняли с трупов одежду, сели в лодки сами и направились обратно к кораблю, когда начало темнеть. Хитрость сработала, экипаж не поднял тревоги — очевидно, в сумерках моряки решили, что капитан возвращается, как и отплывал, в сопровождении маори. Внезапная атака застала моряков совершенно неожиданно и превратилась в избиение. Несколько человек спаслись от маори, вскарабкавшись высоко по такелажу, куда те не осмелились за ними последовать.

Судьба уцелевших

Пятеро матросов, скрывшихся в такелаже, видели, как маорийцы расправились с их товарищами и забрали тела, а также многие ценные вещи с корабля. Не решаясь спуститься, они наутро увидели входившую в бухту пирогу, в которой находился другой маорийский вождь Те-Пахи, ранее сотрудничавший с европейцами. Он снял с опустевшего судна пятерых уцелевших и попытался увезти их в своё селение, но вангароасские маори догнали его и принудили вернуть европейцев им. Все, кроме одного человека, были немедленно убиты. Кроме того, остались живы ещё четыре человека, в том числе два ребёнка, уведенные маори в свою деревню. Само судно маори несколько дней грабили, пока из-за неосторожных попыток использовать мушкеты не произошёл взрыв пороховых складов.
Вождь Те-Пахи, хотя не сумел спасти моряков, всё же сообщил британцам о судьбе «Бойда», и через несколько недель в Вангароа пришёл корабль «Эдинбург». Его капитан отчасти силой, отчасти хитростью сумел добиться выдачи четырёх уцелевших пленников (пятого маори к тому времени убили) и судовых бумаг.

Последствия

Гибель «Бойда» вкупе с рассказами выживших получила широкую известность. Вероломство, предшествовавшее убийству, усилило существовавшее и до этого среди европейцев убеждение, что маорийцам невозможно доверять (это было не первое убийство европейских моряков маори, хотя наиболее масштабное). Кроме того, тела убитых европейцев маори употребили в пищу, ещё раз подтвердив свою склонность к каннибализму. За Новой Зеландией закрепилось неофициальное название The Cannibal isles (Острова людоедов), которое держалось долгое время. Многие из английских моряков Тихого океана, кроме того, считали, что маори заслуживают сурового наказания, которое не осуществил капитан «Эдинбурга». Вскоре была снаряжена карательная экспедиция и, по грустной иронии, её жертвой оказалось селение вождя Те-Пахи, который пытался как мог помочь уцелевшим и сообщил об их судьбе. Селение было сожжено, при этом погибли сам Те-Пахи и несколько десятков его соплеменников.
Резня на «Бойде» заставила отложить планировавшееся основание в Новой Зеландии христианских миссий, а жестокая и безадресная кара за неё усилила неприязнь маори к белым.

Ссылки

• [www.teara.govt.nz/en/1966/boyd-massacre-of/1 «BOYD», MASSACRE OF]

Отрывок, характеризующий Резня на «Бойде»

Наташа лежала в постели и в полутьме комнаты рассматривала лицо княжны Марьи.
«Похожа она на него? – думала Наташа. – Да, похожа и не похожа. Но она особенная, чужая, совсем новая, неизвестная. И она любит меня. Что у ней на душе? Все доброе. Но как? Как она думает? Как она на меня смотрит? Да, она прекрасная».
– Маша, – сказала она, робко притянув к себе ее руку. – Маша, ты не думай, что я дурная. Нет? Маша, голубушка. Как я тебя люблю. Будем совсем, совсем друзьями.
И Наташа, обнимая, стала целовать руки и лицо княжны Марьи. Княжна Марья стыдилась и радовалась этому выражению чувств Наташи.
С этого дня между княжной Марьей и Наташей установилась та страстная и нежная дружба, которая бывает только между женщинами. Они беспрестанно целовались, говорили друг другу нежные слова и большую часть времени проводили вместе. Если одна выходила, то другаябыла беспокойна и спешила присоединиться к ней. Они вдвоем чувствовали большее согласие между собой, чем порознь, каждая сама с собою. Между ними установилось чувство сильнейшее, чем дружба: это было исключительное чувство возможности жизни только в присутствии друг друга.
Иногда они молчали целые часы; иногда, уже лежа в постелях, они начинали говорить и говорили до утра. Они говорили большей частию о дальнем прошедшем. Княжна Марья рассказывала про свое детство, про свою мать, про своего отца, про свои мечтания; и Наташа, прежде с спокойным непониманием отворачивавшаяся от этой жизни, преданности, покорности, от поэзии христианского самоотвержения, теперь, чувствуя себя связанной любовью с княжной Марьей, полюбила и прошедшее княжны Марьи и поняла непонятную ей прежде сторону жизни. Она не думала прилагать к своей жизни покорность и самоотвержение, потому что она привыкла искать других радостей, но она поняла и полюбила в другой эту прежде непонятную ей добродетель. Для княжны Марьи, слушавшей рассказы о детстве и первой молодости Наташи, тоже открывалась прежде непонятная сторона жизни, вера в жизнь, в наслаждения жизни.
Они всё точно так же никогда не говорили про него с тем, чтобы не нарушать словами, как им казалось, той высоты чувства, которая была в них, а это умолчание о нем делало то, что понемногу, не веря этому, они забывали его.
Наташа похудела, побледнела и физически так стала слаба, что все постоянно говорили о ее здоровье, и ей это приятно было. Но иногда на нее неожиданно находил не только страх смерти, но страх болезни, слабости, потери красоты, и невольно она иногда внимательно разглядывала свою голую руку, удивляясь на ее худобу, или заглядывалась по утрам в зеркало на свое вытянувшееся, жалкое, как ей казалось, лицо. Ей казалось, что это так должно быть, и вместе с тем становилось страшно и грустно.
Один раз она скоро взошла наверх и тяжело запыхалась. Тотчас же невольно она придумала себе дело внизу и оттуда вбежала опять наверх, пробуя силы и наблюдая за собой.
Другой раз она позвала Дуняшу, и голос ее задребезжал. Она еще раз кликнула ее, несмотря на то, что она слышала ее шаги, – кликнула тем грудным голосом, которым она певала, и прислушалась к нему.
Она не знала этого, не поверила бы, но под казавшимся ей непроницаемым слоем ила, застлавшим ее душу, уже пробивались тонкие, нежные молодые иглы травы, которые должны были укорениться и так застлать своими жизненными побегами задавившее ее горе, что его скоро будет не видно и не заметно. Рана заживала изнутри. В конце января княжна Марья уехала в Москву, и граф настоял на том, чтобы Наташа ехала с нею, с тем чтобы посоветоваться с докторами.


После столкновения при Вязьме, где Кутузов не мог удержать свои войска от желания опрокинуть, отрезать и т. д., дальнейшее движение бежавших французов и за ними бежавших русских, до Красного, происходило без сражений. Бегство было так быстро, что бежавшая за французами русская армия не могла поспевать за ними, что лошади в кавалерии и артиллерии становились и что сведения о движении французов были всегда неверны.
Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.