Репрессии в советской разведке

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Репрессии в советской разведке перед Великой Отечественной войной

В середине 1930 – ых гг. в СССР начались массовые политические процессы , которые затронули все слои общества, в том числе и разведку. Однако репрессии в органах государственной безопасности начались ещё в начале 1920-х гг.

После Октябрьской революции в советских органах государственной безопасности работали бывшие царские офицеры, которые помоги новой власти восстановить разведку в короткий срок. Однако вскоре в данном органе начались чистки. В 1920 году из органов государственной безопасности были уволены ненадежные лица, в основном, бывшие царские офицеры, их место заняли чекисты.

В мае 1934 году состоялось заседание Политбюро ЦК ВКП(б), на котором было принято решения : “При отборе” в органы государственной безопасности “особое внимание обращать не только на социальное происхождения, но и на национальность, учтя, что националистические настроения могут быть источником измены”. После этого решения в разведки начались новые чистки.

Массовые увольнения и репрессии в органах государственной безопасности произошли в 1937 году. И у власти были объективные причины на это. Во – первых, в 1931 – 1935 гг. в резидентурах военной разведки, действовавших в Германии, Австрии и Финляндии, произошли крупные провалы. Во – вторых, разведка нуждалась в новых кадрах, так как среди старых сотрудников “школы Дзержинского ” было соперничество и достаточно напряженные отношения. Так не ладили между собой начальники различных отделов разведки и контрразведки. К примеру начальник контрразведки Артузов и начальник ИНО Трилиссер относились друг к другу недоброжелательно.

26 сентября 1936 года наркомом внутренних дел стал секретарь ЦК ВКП(б) Николай Ежов. Одним из первых шагов Ежова на посту наркома стало указание о том, что органы государственной безопасности должны развернуть чистку, начиная с самих себя. С этого момента в разведке начались репрессии. Репрессии обрушились на разведку по всем направлением. Чистке подвергался центральный аппарат, зарубежные резидентуры и органы оперативной разведки. Были арестованы все заместители начальника Разведуправления, все начальники отделов и их заместители. Сотрудников органов государственной безопасности обвиняли в участии в военно – фашистском заговоре, в участии в контрреволюционных организациях, в шпионаже, объявляли их “врагами народа”

21 мая 1937 года Сталин лично провел совещание руководящих работников Разведупра, так как провалы в разведке продолжались. На совещании Иосиф Виссарионович заявил, что необходимо распустить сеть сеть Разведупра. Вызвать людей, присмотреться к ним и после тщательной проверки некоторые из них могут быть использованы в другом направлении. Завершив своё выступление Сталин, сказал : “Мы должны иметь сильную разведку. Хорошая разведка может отсрочить войну”.

Новые чистки в органах государственной безопасности начались в 1938 г., когда наркомом внутренних дел становиться Лаврентий Берия.

Репрессии в разведке нанесли ущерб советским органам государственной безопасности : 1937 – 1939 гг 250 человек было арестовано, 321 человек отчислено из состава Управления, к 1938 году были ликвидированы почти все нелегальные резидентуры, оказались утрачены связи с ценными источниками информации. Порой в “нелегальных” резидентурах оставалось всего 1 – 2 работника, как правило молодых и неопытных. Аресты создавали в коллективах обстановку растерянности, подозрительности и недоверия, что несомненно мешало работе.

Отрывок, характеризующий Репрессии в советской разведке

– Meme le divorce, [Даже и на развод.] – сказал он.
Элен засмеялась.
В числе людей, которые позволяли себе сомневаться в законности предпринимаемого брака, была мать Элен, княгиня Курагина. Она постоянно мучилась завистью к своей дочери, и теперь, когда предмет зависти был самый близкий сердцу княгини, она не могла примириться с этой мыслью. Она советовалась с русским священником о том, в какой мере возможен развод и вступление в брак при живом муже, и священник сказал ей, что это невозможно, и, к радости ее, указал ей на евангельский текст, в котором (священнику казалось) прямо отвергается возможность вступления в брак от живого мужа.
Вооруженная этими аргументами, казавшимися ей неопровержимыми, княгиня рано утром, чтобы застать ее одну, поехала к своей дочери.
Выслушав возражения своей матери, Элен кротко и насмешливо улыбнулась.
– Да ведь прямо сказано: кто женится на разводной жене… – сказала старая княгиня.
– Ah, maman, ne dites pas de betises. Vous ne comprenez rien. Dans ma position j'ai des devoirs, [Ах, маменька, не говорите глупостей. Вы ничего не понимаете. В моем положении есть обязанности.] – заговорилa Элен, переводя разговор на французский с русского языка, на котором ей всегда казалась какая то неясность в ее деле.
– Но, мой друг…
– Ah, maman, comment est ce que vous ne comprenez pas que le Saint Pere, qui a le droit de donner des dispenses… [Ах, маменька, как вы не понимаете, что святой отец, имеющий власть отпущений…]
В это время дама компаньонка, жившая у Элен, вошла к ней доложить, что его высочество в зале и желает ее видеть.
– Non, dites lui que je ne veux pas le voir, que je suis furieuse contre lui, parce qu'il m'a manque parole. [Нет, скажите ему, что я не хочу его видеть, что я взбешена против него, потому что он мне не сдержал слова.]
– Comtesse a tout peche misericorde, [Графиня, милосердие всякому греху.] – сказал, входя, молодой белокурый человек с длинным лицом и носом.
Старая княгиня почтительно встала и присела. Вошедший молодой человек не обратил на нее внимания. Княгиня кивнула головой дочери и поплыла к двери.
«Нет, она права, – думала старая княгиня, все убеждения которой разрушились пред появлением его высочества. – Она права; но как это мы в нашу невозвратную молодость не знали этого? А это так было просто», – думала, садясь в карету, старая княгиня.

В начале августа дело Элен совершенно определилось, и она написала своему мужу (который ее очень любил, как она думала) письмо, в котором извещала его о своем намерении выйти замуж за NN и о том, что она вступила в единую истинную религию и что она просит его исполнить все те необходимые для развода формальности, о которых передаст ему податель сего письма.
«Sur ce je prie Dieu, mon ami, de vous avoir sous sa sainte et puissante garde. Votre amie Helene».
[«Затем молю бога, да будете вы, мой друг, под святым сильным его покровом. Друг ваш Елена»]
Это письмо было привезено в дом Пьера в то время, как он находился на Бородинском поле.


Во второй раз, уже в конце Бородинского сражения, сбежав с батареи Раевского, Пьер с толпами солдат направился по оврагу к Князькову, дошел до перевязочного пункта и, увидав кровь и услыхав крики и стоны, поспешно пошел дальше, замешавшись в толпы солдат.
Одно, чего желал теперь Пьер всеми силами своей души, было то, чтобы выйти поскорее из тех страшных впечатлений, в которых он жил этот день, вернуться к обычным условиям жизни и заснуть спокойно в комнате на своей постели. Только в обычных условиях жизни он чувствовал, что будет в состоянии понять самого себя и все то, что он видел и испытал. Но этих обычных условий жизни нигде не было.