Рианнон
В Мабиногионе (валлийская мифология) Рианнон (валл. Rhiannon) — богиня лошадей, схожая с Эпоной в мифологии галлов. Дочь Хефайда Старого. Была замужем за Пуйлом, а позже за Манауиданом.
В её честь назван кратер Рианнон на спутнике Юпитера Европе.
История Рианнон
Когда Пуйл впервые встретил Рианнон, она ехала «на прекрасном белом коне, в сияющем золотом одеянии»[1]. Пуйл послал за ней своих всадников, но она оказалась слишком быстрой. На самом деле, она ехала не быстрее, чем Пуйл и его рыцари; стремительность её лошади была миражом, который она создала для выгоды своей и Пуйла. Через три дня он наконец сам догнал её. Когда он заговорил с ней, прося её остановиться, Рианнон рассказала, что она предпочла бы выйти за него, чем за мужчину, за которого её принуждают, Гуала. Она назначила свидание Пуйлу, и спустя год от этого дня он выиграл её у Гуала, следуя совету Рианнон обманом заставить Гуала залезть в магическую сумку, а потом выпустив его оттуда только в обмен на обещание больше не добиваться руки Рианнон.
Спустя три года правления Рианнон родила сына; в ночь рождения дитя, опекаемое шестью фрейлинами Рианнон, исчезло. Фрейлины испугались, что их приговорят к смерти, и, чтобы избежать наказания, намазали спящую Рианнон кровью щенка и разложили его кости вокруг её постели, как будто она сама разорвала ребенка[1]. Советники Пуйла в качестве наказания за убийство приговорили Рианнон семь лет оставаться при дворе Арберта и каждый день сидеть за воротами, рассказывая свою историю всем проходящим. Кроме того, она должна была донести любого желающего гостя до двора на своей спине.
Дитя появилось снаружи конюшни Тейрниона, кобылы которого только что родили, но жеребята исчезали. Тейрнион осматривал стойла, когда увидел таинственное чудовище, пришедшее за жеребенком; Тейрнион остановил чудовище, отрубив ему лапу, и нашел ребенка снаружи конюшни. Ребенок стал взрослым всего за семь лет. Тейрнион понял, кем является это дитя, и вернул его Пуйлу и Рианнон, которые назвали его «Придери» — «забота».
Придери женился на Кигфе и стал Принцем Диведа после смерти отца. Затем он пригласил Манауидана (своего отчима) жить с ним в Диведе. Вскоре Дивед был превращен в пустынные земли, и лишь Рианнон, Придери, Кигфа и Манауидан выжили. Манауидан и Придери во время охоты увидели белого вепря и стали преследовать его. Придери и Рианнон дотронулись до золотой чаши, к которым привел их вепрь, и оказались зачарованы. Манауидан и Кигфа были не в силах помочь им, пока не поймали мышь, на самом деле бывшую женой Ллуида, врага Рианнон (желавшего отомстить за обманутого ею Гуала), и заклинание было снято.
Этимология
Имя Рианнон, как считается, происходит от прото-кельтского корня *rīganī, означающего «королева», в сочетании с усиляющим суффиксом -on[2]. Романо-британская форма этого имени, если оно существовало на этой стадии, должна звучать как *Rīgantonā. Это подтверждается многими академическими авторами.
Согласно профессору Проншес Мак Кана из Университетского колледжа в Дублине и специалисту по кельтским наукам в Гарвардском Университете Рианнон происходит ‘от Божественная Королева *Rīgantonā’[3]. Доктор Анна Росс указывает происхождение имени Рианнон как «Валл. Riannon от Rigantona, великая королева»[4]. Профессор Миранда Грин из Университета Уэльса указывает два значения, соединяя вышепреведенные версии: «Её имя может происходить от имени языческой богини Rigantona ('Великая — или Священная — Королева')»[5].
В ответ на вопрос «Кем была Рианнон?», Проншес Мак Кана утверждает: «Рианнон воплощает богиню верховной власти, которая, выбирая себе супруга, таким образом делает его законным королём территории, которую она олицетворяет»[6]. Согласно профессору Грин, «Рианнон согласовывает два архетипа мифа <…> милосердную, щедрую королеву-богиню»[7].
См. также
Напишите отзыв о статье "Рианнон"
Литература
- Ifans, Dafydd & Rhiannon. Y Mabinogion (Gomer, 1980). ISBN 1-85902-260-X
- Мабиногион. Волшебные легенды Уэльса., М., Научно-издательский центр «Ладомир», 1995, ISBN 5-86218-168-7
Примечания
- ↑ 1 2 [www.fbit.ru/free/myth/texty/mabinogi/001.htm Мифы и Легенды. Тексты. Мабиногион. Пуйл, король Дифеда.]
- ↑ [www.wales.ac.uk/documents/external/cawcs/PCl-MoE.pdf Proto-Celtic—English lexicon.]
- ↑ Proinsias Mac Cana (1992) The Mabinogi, Cardiff, University of Wales Press, p. 51.
- ↑ Ross. A. (11992) Pagan Celtic Britain: Studies in Iconography and Tradition, London, Constable, p. 313.
- ↑ Green, M. (1993) Celtic Myths, London, British Museum Press, p. 30.
- ↑ Mac Cana, p. 56.
- ↑ Green, p. 40.
Отрывок, характеризующий Рианнон
– Вы можете себе представить, что я ничего не знал про него, – сказал он. – Я считал его убитым. Все, что я узнал, я узнал от других, через третьи руки. Я знаю только, что он попал к Ростовым… Какая судьба!Пьер говорил быстро, оживленно. Он взглянул раз на лицо компаньонки, увидал внимательно ласково любопытный взгляд, устремленный на него, и, как это часто бывает во время разговора, он почему то почувствовал, что эта компаньонка в черном платье – милое, доброе, славное существо, которое не помешает его задушевному разговору с княжной Марьей.
Но когда он сказал последние слова о Ростовых, замешательство в лице княжны Марьи выразилось еще сильнее. Она опять перебежала глазами с лица Пьера на лицо дамы в черном платье и сказала:
– Вы не узнаете разве?
Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.
– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?
– Да, в наше время трудно жить бы было без веры… – сказала княжна Марья.
– Да, да. Вот это истинная правда, – поспешно перебил Пьер.
– Отчего? – спросила Наташа, внимательно глядя в глаза Пьеру.
– Как отчего? – сказала княжна Марья. – Одна мысль о том, что ждет там…
Наташа, не дослушав княжны Марьи, опять вопросительно поглядела на Пьера.
– И оттого, – продолжал Пьер, – что только тот человек, который верит в то, что есть бог, управляющий нами, может перенести такую потерю, как ее и… ваша, – сказал Пьер.
Наташа раскрыла уже рот, желая сказать что то, но вдруг остановилась. Пьер поспешил отвернуться от нее и обратился опять к княжне Марье с вопросом о последних днях жизни своего друга. Смущение Пьера теперь почти исчезло; но вместе с тем он чувствовал, что исчезла вся его прежняя свобода. Он чувствовал, что над каждым его словом, действием теперь есть судья, суд, который дороже ему суда всех людей в мире. Он говорил теперь и вместе с своими словами соображал то впечатление, которое производили его слова на Наташу. Он не говорил нарочно того, что бы могло понравиться ей; но, что бы он ни говорил, он с ее точки зрения судил себя.
