Ритхи Пань

Ритхи Пань

Ритхи Пань (кхмер. ប៉ាន់ រិទ្ធី) (родился 18 апреля 1964 в Пномпене) — камбоджийский кинорежиссёр и сценарист документальных фильмов.

Фильмы режиссёра фокусируются на последствиях режима геноцида Красных кхмеров в Камбодже. Работы Ритхи Паня основаны на собственном жизненном опыте: его семья была выселена из Пномпеня в 1975 году Красными кхмерами. Один за другим его отец, мать, сестры и племянники умерли от голода и истощения в отдалённом трудовом лагере в камбоджийской деревне.

Биография

Детство, бегство из Камбоджи

Ритхи Пань родился в Пномпене. Его отец был учителем и инспектором начальных школ. Его семья вместе с другими жителями Пномпеня была выселена из столицы в 1975 году Красными кхмерами. Семья Ритхи пострадала во время режима, и после того, как на его глазах от голода и непосильного труда умерли родители, сестры и другие родственники, ему удалось бежать в Таиланд в 1979 году, где он жил в лагере беженцев.

В конце концов он оказался в Париже, где он учился столярному делу в училище, и однажды, на вечеринке, ему в руки попала видеокамера. Так он заинтересовался кинематографом. Окончив институт кинематографии в Париже, он вернулся в Камбоджу в 1990 году, в то же время используя Париж как второй дом.

Карьера режиссёра

Его первая документальная лента, Site 2, о семье камбоджийских беженцев в лагере на тайско-камбоджийской границе в 1980-х, была удостоена «Гран-При документального кино (Grand Prix du Documentaire)» на Амьенском фестивале.

Его фильм «Рисовые люди» (Rice People) (1994), в жанре документальной драмы, рассказывает о сельской семье, пытающейся выжить в Камбодже после Красных кхмеров. В 1994 году фильм демонстрировался на Каннском фестивале, и был (впервые в истории Камбоджи) номинирован на премию «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке.

Документальный фильм 2000 года «Земля блуждающих душ» (The Land of the Wandering Souls) также рассказывает о борьбе камбоджийской семьи за жизнь.

Его фильм 2003 года «S-21: Машина убийств Красных кхмеров» (S-21: The Khmer Rouge Killing Machine), о тюрьме Туол Сленг, где встречаются бывшие узники и палачи, чтобы вспомнить о леденящей кровь недавней камбоджийской истории.

Документальная драма 2005 года «Артисты сгоревшего театра» (англ. The Burnt Theatre) рассказывает о труппе актёров, живущей и репетирующей в здании сгоревшего Национального театра в Пномпене. Театр Сурамарит сгорел в 1994 году, и так и не был восстановлен.

Фильмография

• Лагерь 2 (Site 2) (1989)
• Камбоджа: между Войной и Миром (Cambodia: Between War and Peace) (1991)
• Рисовые люди (អ្នកស្រែ) (1994)
• Бопхана: Камбоджийская трагедия (Bophana: A Cambodian Tragedy) (1996)
• Однажды вечером, после войны (រាត្រីមួយក្រោយសង្គ្រាម) (1998)
• Земля блуждающих душ (The Land of the Wandering Souls) (2000)
• S-21, машина смерти Красных кхмеров (ស២១ ម៉ាស៊ីនពិឃាដ) (2003)
• Артисты сгоревшего театра (មហោស្រពដែលឆេះ) (2005)
• Раскалённые угли не завернёшь в бумагу (ក្រដាសមិនអាចខ្ចប់ភ្លើង) (2007)
• Плотина против Тихого океана (ជញ្ជាំងសមុទ្រ) (2008)

См. также

• Центр Бопхана

Отрывок, характеризующий Ритхи Пань

– Не видал… Да в чем дело? – нетерпеливо спросил князь Андрей.
– В чем дело? Дело в том, что французы перешли мост, который защищает Ауэсперг, и мост не взорвали, так что Мюрат бежит теперь по дороге к Брюнну, и нынче завтра они будут здесь.
– Как здесь? Да как же не взорвали мост, когда он минирован?
– А это я у вас спрашиваю. Этого никто, и сам Бонапарте, не знает.
Болконский пожал плечами.
– Но ежели мост перейден, значит, и армия погибла: она будет отрезана, – сказал он.
– В этом то и штука, – отвечал Билибин. – Слушайте. Вступают французы в Вену, как я вам говорил. Всё очень хорошо. На другой день, то есть вчера, господа маршалы: Мюрат Ланн и Бельяр, садятся верхом и отправляются на мост. (Заметьте, все трое гасконцы.) Господа, – говорит один, – вы знаете, что Таборский мост минирован и контраминирован, и что перед ним грозный tete de pont и пятнадцать тысяч войска, которому велено взорвать мост и нас не пускать. Но нашему государю императору Наполеону будет приятно, ежели мы возьмем этот мост. Проедемте втроем и возьмем этот мост. – Поедемте, говорят другие; и они отправляются и берут мост, переходят его и теперь со всею армией по сю сторону Дуная направляются на нас, на вас и на ваши сообщения.
– Полноте шутить, – грустно и серьезно сказал князь Андрей.
Известие это было горестно и вместе с тем приятно князю Андрею.
Как только он узнал, что русская армия находится в таком безнадежном положении, ему пришло в голову, что ему то именно предназначено вывести русскую армию из этого положения, что вот он, тот Тулон, который выведет его из рядов неизвестных офицеров и откроет ему первый путь к славе! Слушая Билибина, он соображал уже, как, приехав к армии, он на военном совете подаст мнение, которое одно спасет армию, и как ему одному будет поручено исполнение этого плана.
– Полноте шутить, – сказал он.
– Не шучу, – продолжал Билибин, – ничего нет справедливее и печальнее. Господа эти приезжают на мост одни и поднимают белые платки; уверяют, что перемирие, и что они, маршалы, едут для переговоров с князем Ауэрспергом. Дежурный офицер пускает их в tete de pont. [мостовое укрепление.] Они рассказывают ему тысячу гасконских глупостей: говорят, что война кончена, что император Франц назначил свидание Бонапарту, что они желают видеть князя Ауэрсперга, и тысячу гасконад и проч. Офицер посылает за Ауэрспергом; господа эти обнимают офицеров, шутят, садятся на пушки, а между тем французский баталион незамеченный входит на мост, сбрасывает мешки с горючими веществами в воду и подходит к tete de pont. Наконец, является сам генерал лейтенант, наш милый князь Ауэрсперг фон Маутерн. «Милый неприятель! Цвет австрийского воинства, герой турецких войн! Вражда кончена, мы можем подать друг другу руку… император Наполеон сгорает желанием узнать князя Ауэрсперга». Одним словом, эти господа, не даром гасконцы, так забрасывают Ауэрсперга прекрасными словами, он так прельщен своею столь быстро установившеюся интимностью с французскими маршалами, так ослеплен видом мантии и страусовых перьев Мюрата, qu'il n'y voit que du feu, et oubl celui qu'il devait faire faire sur l'ennemi. [Что он видит только их огонь и забывает о своем, о том, который он обязан был открыть против неприятеля.] (Несмотря на живость своей речи, Билибин не забыл приостановиться после этого mot, чтобы дать время оценить его.) Французский баталион вбегает в tete de pont, заколачивают пушки, и мост взят. Нет, но что лучше всего, – продолжал он, успокоиваясь в своем волнении прелестью собственного рассказа, – это то, что сержант, приставленный к той пушке, по сигналу которой должно было зажигать мины и взрывать мост, сержант этот, увидав, что французские войска бегут на мост, хотел уже стрелять, но Ланн отвел его руку. Сержант, который, видно, был умнее своего генерала, подходит к Ауэрспергу и говорит: «Князь, вас обманывают, вот французы!» Мюрат видит, что дело проиграно, ежели дать говорить сержанту. Он с удивлением (настоящий гасконец) обращается к Ауэрспергу: «Я не узнаю столь хваленую в мире австрийскую дисциплину, – говорит он, – и вы позволяете так говорить с вами низшему чину!» C'est genial. Le prince d'Auersperg se pique d'honneur et fait mettre le sergent aux arrets. Non, mais avouez que c'est charmant toute cette histoire du pont de Thabor. Ce n'est ni betise, ni lachete… [Это гениально. Князь Ауэрсперг оскорбляется и приказывает арестовать сержанта. Нет, признайтесь, что это прелесть, вся эта история с мостом. Это не то что глупость, не то что подлость…]