Эберль, Росвита
| Росвита Эберль | |
| Личная информация | |
|---|---|
| Гражданство | |
| Специализация |
байдарка, 500 м |
| Клуб |
СК «Эмпор Росток» |
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
Росви́та Э́берль (нем. Roswitha Eberl; 5 июня 1958, Висмар) — немецкая гребчиха-байдарочница, выступала за сборную ГДР в конце 1970-х — начале 1980-х годов. Шестикратная чемпионка мира, победительница многих регат национального и международного значения.
Биография
Росвита Эберль родилась 5 июня 1958 года в городе Висмаре. В детстве активно занималась плаванием и фигурным катанием, однако в возрасте тринадцати лет перешла в греблю. Проходила подготовку в спортивном клубе «Эмпор» в Ростоке.
Первого серьёзного успеха на взрослом международном уровне добилась в 1978 году, когда попала в основной состав национальной сборной Восточной Германии и побывала на чемпионате мира в югославском Белграде, где одержала победу сразу в двух женских дисциплинах: в одиночках и четвёрках на дистанции 500 метров. Год спустя на домашнем мировом первенстве в Дуйсбурге повторила это достижение, добавив в послужной список ещё две золотоые медали, выигранные в тех же дисциплинах. Будучи четырёхкратной чемпионкой мира, рассматривалась в числе кандидатов на участие в летних Олимпийских играх 1980 года в Москве, но на внутренних отборочных соревнованиях проиграла конкурентке Карсте Генойс и в итоге поехала на Олимпиаду лишь в качестве запасной гребчихи.
После московской Олимпиады Эберль осталась в основном составе гребной команды ГДР и продолжила принимать участие в крупнейших международных регатах. Так, в 1981 году она выступила на чемпионате мира в английском Ноттингеме и выиграла там золото в четвёрках на пятистах метрах. В следующем сезоне съездила на мировое первенстве в Белград, откуда привезла ещё одну награду золотого достоинства, став таким образом шестикратной чемпионкой мира. Вскоре по окончании этих соревнований приняла решение завершить спортивную карьеру, уступив место в сборной молодым немецким гребчихам.
Впоследствии участвовала в различных марафонских соревнованиях, забегах и велогонках на большие дистанции, неоднократно принимала участие в благотворительном «Туре Надежды», где собирались средства для помощи детям, больным лейкемией.
Напишите отзыв о статье "Эберль, Росвита"
Ссылки
- [www.canoeresults.eu/medals?year=&name=Eberl+Roswitha Росвита Эберль] — медали на крупнейших международных соревнованиях
- [web.archive.org/web/20100105013709/www.canoeicf.com/site/canoeint/if/downloads/result/Pages%201-41%20from%20Medal%20Winners%20ICF%20updated%202007-2.pdf?MenuID=Results%2F1107%2F0%2CMedal_winners_since_1936%2F1510%2F0 Списки чемпионов и призёров по гребле на байдарках и каноэ (1936—2007)] (англ.)
Отрывок, характеризующий Эберль, Росвита
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
