Сага об Исландцах

Сага об Исландцах — одна из "саг о недавних событиях", написанная Стурлой Тордарсоном до 1284 года. Она имеет рекордное по продолжительности для своего жанра время действия (1183 — 1264 гг.). Является одним из главных источников, рассказывающих об эпохе Стурлунгов.

Сюжет

Действие саги начинается в 1183 году со смерти Стурлы из Лощины, деда автора и предка всех Стурлунгов. Далее автор описывает все важнейшие события, происшедшие на острове, по летописному принципу, освоенному им при работе над "Сагой о Хаконе Старом", сочетая его с географическим принципом, характерным для "саг об исландцах". Иногда хронологическая последовательность игнорируется для большей связности повествования.

Сага концентрируется на событиях, меняющих политическую ситуацию в Исландии в течение 80 лет. Это сложная цепь распрей, в которой могущественнейшие семьи острова - Стурлунги, Асбирнинги, люди из Одди и люди из Ястребиной Долины — борются за власть между собой, а отдельные Стурлунги борются друг с другом. В этой борьбе потерпели поражение и погибли Стурла сын Сигхвата (1238 год) и Снорри сын Стурлы (1241 год), а победа в 1264 году досталась Гицуру сыну Торвальда из Ястребиной Долины, который подчинил ослабленную Исландию норвежской короне.

Авторская позиция

«Сага об Исландцах» создавалась после 1275 или 1280 гг. и была закончена до 1284 года, когда умер Стурла. Таким образом, временная дистанция между последними событиями саги и моментом записи составляет максимум 20 лет. Автор сам был свидетелем и активным участником многих описываемых им событий.

...Сильный контраст... предстаёт читателю «Саги об Исландцах»: от мирной и успешно решавшей локальные конфликты исландской общины (1183 г.) к погрязшей в распрях, разорённой и порабощённой стране (1264 г.)... Стурла был слишком выдающимся историком и слишком проницательным человеком, чтобы объяснять упадок родной страны происками вредителей или просчётами вождей. "Сага об Исландцах" - история общества, неумолимо идущего к краху, и в ней нет положительных героев: таковыми не являются ни отдельные вожди, ни, тем более, их семьи. Вина в равной мере лежит на всех: противниках конунга, давших ему повод для вмешательства в исландские дела, и сторонниках конунга, послушно приводивших его приказы в действие, мирянах, потерявших человеческий облик и позабывших христианские заповеди, и духовенстве, не понимавшем потребностей страны, озлобленных работниках, рвавшихся грабить и убивать, и трусливых бондах, легко поддающихся нажиму, расчётливых интриганах и безответственных авантюристах; все эти типы людей обильно представлены на страницах "Саги об Исландцах". Но особенно тяжка вина элиты страны, тех, кто щедрее других был одарён от природы, но проявил малодушие или тщеславие...

— А. В. Циммерлинг. Стурла Тордарсон и "Сага об Исландцах"// Сага об Исландцах. СПб., 2007. С.18..

Судьба текста

Автограф Стурлы утерян. Текст "«Саги об Исландцах» дошёл до нас в составе компиляции "Сага о Стурлунгах", составленной около 1300 г. Тордом сыном Нарви и распространявшейся в виде списков с двух рукописей XIV века — "Книги Крюкового фьорда" и "Книги Фьорда дымов". Торд делил включённые им в компиляцию оригинальные тексты на фрагменты, чтобы выстроить логичное и хронологически выверенное повествование. "Сага об Исландцах" тоже оказалась разделённой на четыре части. Кроме того, располагая рассказами разных саг об одних и тех же событиях, Торд некоторые саги сокращал. Видимо, таким образом в "Саге об Исландцах" появился ряд лакун. При этом нужно отметить, что так называемая "Древнейшая сага о епископе Гудмунде", составленная в XIV веке, использовала как основной источник именно полную версию "Саги об Исландцах".

Мнения учёных о "Саге об Исландцах"

До середины XX века все исландские саги рассматривались в первую очередь как исторические, а не литературные памятники. Художественные достоинства "Саги об исландцах" некоторыми учёными отрицались. Так, Йоун Йоханнессон считал, что текст саги должен оцениваться не "как полноценная, законченная сага, а как собрание материалов для саги, весьма отрывочное ближе к концу", к которому Стурла, возможно, хотел вернуться, чтобы дать материалам литературную обработку, но не успел. Перенос основного внимания на литературную составляющую саги с сопутствующей высокой оценкой художественного мастерства её автора начинается с монографии Р. Дж. Глендиннинга "Сны и предназначение в "Саге об Исландцах" Стурлы Тордарсона. Исследование формы и стиля".

Издание на русском языке

• Сага об Исландцах. Перевод А. В. Циммерлинга. СПб., 2007.

Литература

• Glendinning R.J. Traume und Vorbedeutung in der Islendinga saga Sturlu Tordarsonar. Eine Form und Stil-Untersuchung. Berg und Frankfurt-am-Main, 1974.
• А. В. Циммерлинг. Стурла Тордарсон и "Сага об Исландцах"// Сага об Исландцах. СПб., 2007. С. 9 - 60.

Отрывок, характеризующий Сага об Исландцах

– Конечно, в чем дело?
– Andre, я тебя благословлю образом, и ты обещай мне, что никогда его не будешь снимать. Обещаешь?
– Ежели он не в два пуда и шеи не оттянет… Чтобы тебе сделать удовольствие… – сказал князь Андрей, но в ту же секунду, заметив огорченное выражение, которое приняло лицо сестры при этой шутке, он раскаялся. – Очень рад, право очень рад, мой друг, – прибавил он.
– Против твоей воли Он спасет и помилует тебя и обратит тебя к Себе, потому что в Нем одном и истина и успокоение, – сказала она дрожащим от волнения голосом, с торжественным жестом держа в обеих руках перед братом овальный старинный образок Спасителя с черным ликом в серебряной ризе на серебряной цепочке мелкой работы.
Она перекрестилась, поцеловала образок и подала его Андрею.
– Пожалуйста, Andre, для меня…
Из больших глаз ее светились лучи доброго и робкого света. Глаза эти освещали всё болезненное, худое лицо и делали его прекрасным. Брат хотел взять образок, но она остановила его. Андрей понял, перекрестился и поцеловал образок. Лицо его в одно и то же время было нежно (он был тронут) и насмешливо.
– Merci, mon ami. [Благодарю, мой друг.]
Она поцеловала его в лоб и опять села на диван. Они молчали.
– Так я тебе говорила, Andre, будь добр и великодушен, каким ты всегда был. Не суди строго Lise, – начала она. – Она так мила, так добра, и положение ее очень тяжело теперь.
– Кажется, я ничего не говорил тебе, Маша, чтоб я упрекал в чем нибудь свою жену или был недоволен ею. К чему ты всё это говоришь мне?
Княжна Марья покраснела пятнами и замолчала, как будто она чувствовала себя виноватою.
– Я ничего не говорил тебе, а тебе уж говорили . И мне это грустно.
Красные пятна еще сильнее выступили на лбу, шее и щеках княжны Марьи. Она хотела сказать что то и не могла выговорить. Брат угадал: маленькая княгиня после обеда плакала, говорила, что предчувствует несчастные роды, боится их, и жаловалась на свою судьбу, на свекра и на мужа. После слёз она заснула. Князю Андрею жалко стало сестру.
– Знай одно, Маша, я ни в чем не могу упрекнуть, не упрекал и никогда не упрекну мою жену , и сам ни в чем себя не могу упрекнуть в отношении к ней; и это всегда так будет, в каких бы я ни был обстоятельствах. Но ежели ты хочешь знать правду… хочешь знать, счастлив ли я? Нет. Счастлива ли она? Нет. Отчего это? Не знаю…
Говоря это, он встал, подошел к сестре и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Прекрасные глаза его светились умным и добрым, непривычным блеском, но он смотрел не на сестру, а в темноту отворенной двери, через ее голову.
– Пойдем к ней, надо проститься. Или иди одна, разбуди ее, а я сейчас приду. Петрушка! – крикнул он камердинеру, – поди сюда, убирай. Это в сиденье, это на правую сторону.
Княжна Марья встала и направилась к двери. Она остановилась.
– Andre, si vous avez. la foi, vous vous seriez adresse a Dieu, pour qu'il vous donne l'amour, que vous ne sentez pas et votre priere aurait ete exaucee. [Если бы ты имел веру, то обратился бы к Богу с молитвою, чтоб Он даровал тебе любовь, которую ты не чувствуешь, и молитва твоя была бы услышана.]
– Да, разве это! – сказал князь Андрей. – Иди, Маша, я сейчас приду.
По дороге к комнате сестры, в галлерее, соединявшей один дом с другим, князь Андрей встретил мило улыбавшуюся m lle Bourienne, уже в третий раз в этот день с восторженною и наивною улыбкой попадавшуюся ему в уединенных переходах.
– Ah! je vous croyais chez vous, [Ах, я думала, вы у себя,] – сказала она, почему то краснея и опуская глаза.
Князь Андрей строго посмотрел на нее. На лице князя Андрея вдруг выразилось озлобление. Он ничего не сказал ей, но посмотрел на ее лоб и волосы, не глядя в глаза, так презрительно, что француженка покраснела и ушла, ничего не сказав.
Когда он подошел к комнате сестры, княгиня уже проснулась, и ее веселый голосок, торопивший одно слово за другим, послышался из отворенной двери. Она говорила, как будто после долгого воздержания ей хотелось вознаградить потерянное время.
– Non, mais figurez vous, la vieille comtesse Zouboff avec de fausses boucles et la bouche pleine de fausses dents, comme si elle voulait defier les annees… [Нет, представьте себе, старая графиня Зубова, с фальшивыми локонами, с фальшивыми зубами, как будто издеваясь над годами…] Xa, xa, xa, Marieie!
Точно ту же фразу о графине Зубовой и тот же смех уже раз пять слышал при посторонних князь Андрей от своей жены.
Он тихо вошел в комнату. Княгиня, толстенькая, румяная, с работой в руках, сидела на кресле и без умолку говорила, перебирая петербургские воспоминания и даже фразы. Князь Андрей подошел, погладил ее по голове и спросил, отдохнула ли она от дороги. Она ответила и продолжала тот же разговор.
Коляска шестериком стояла у подъезда. На дворе была темная осенняя ночь. Кучер не видел дышла коляски. На крыльце суетились люди с фонарями. Огромный дом горел огнями сквозь свои большие окна. В передней толпились дворовые, желавшие проститься с молодым князем; в зале стояли все домашние: Михаил Иванович, m lle Bourienne, княжна Марья и княгиня.