Сампрати
| Сампрати | ||
| ||
|---|---|---|
| 224 до н. э. — 215 до н. э. | ||
| Предшественник: | Дашаратха | |
| Преемник: | Шалишука | |
| Вероисповедание: | джайнизм | |
| Смерть: | 215 до н. э. | |
| Род: | Маурьи | |
| Отец: | Кунала | |
Сампрати — правитель империи Маурьев с 224 года до н. э. по 215 год до н. э. Он был сыном слепого Куналы и внуком Ашоки. В качестве императора Сампрати наследовал своему двоюродному брату Дашаратхе.
Происхождение
Кунала был сыном главной жены Ашоки, Падмавати (которая исповедовала джайнизм), но вследствие заговора был ослеплен и лишен права претендовать на престол. Таким образом, наследником вместо Куналы стал Дашаратха. Кунала жил в Удджайне, и Сампрати воспитывался там.
Спустя годы Кунала и Сампрати подошли ко двору Ашоки и пытались добиться трона. Ашока не мог оставить трон своему слепому сыну, однако был впечатлен военным и управленческим мастерством Сампрати и объявил его преемником Дашаратхи. После смерти Дашаратхи Сампрати унаследовал трон империи Маурьев.
Правление
Согласно джайнистской традиции Сампрати правил 53 года. Его наставлял монах-джайн Сухастин. Для распространения учения джайнизма Сампрати послал ученых джайнов за границу. До сих пор не исследовано, куда именно они пошли и на что оказали влияние. В джайнском тексте Паришистапарван утверждается, что Сампрати управлял и из Паталипутры, и из Удджайна.[1]
Сампрати и джайнизм
Император Сампрати малоизвестен в истории. Из-за его покровительства джайнизму и попыток его распространения в Восточной Индии его рассматривают как «джайнского Ашоку». Согласно джайнским историкам, Сампрати был более могущественен и известен, чем сам Ашока. Под влиянием Сухастина, ученика ачарьи Стхулибхадры, главнейшего святого джайнской общины в Махагири, Сампрати был обращен в джайнизм, первоначальную религию династии Маурьев. Сказано также, что Сампрати строил тысячи джайнских храмов в Индии, многие из которых все ещё используются, например, храмы в Вирамгаме и Палитане (Гуджарат), Агар Мальве (Удджайн). Он основывал монастыри джайнов даже за пределами Индии. Почти все древние храмы джайнов или памятники неизвестного происхождения обычно приписываются ему.
Согласно джайнским текстам, у Сампрати не было детей. Он объяснял это следствием своей кармы и поэтому скрупулезно соблюдал религиозные обычаи.
Напишите отзыв о статье "Сампрати"
Примечания
- ↑ Thapar, Romila (2001). Aśoka IAST and the Decline of the Maurya, New Delhi: Oxford University Press, ISBN 0-19-564445-X, p.187
Отрывок, характеризующий Сампрати
– Вот чудо то!– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
