Символика Одессы

Символика Одессы — герб, флаг, гимн и девиз города Одессы.

Герб

Современный герб Одессы представляет собой серебряный речной якорь с четырьмя лапами в червлёном поле. Щит на гербе расположен в золотом картуше и увенчан золотой городской короной, под которой изображен контур пятиконечной Звезды Города-героя. Утвержден 29 июня 1999 года.

Герб с изображением якоря-кошки город получил ещё в имперский период. В то время в верхней половине щита изображался двуглавый орёл. Первый герб Одессы был утвержден 22 апреля 1798 года: «В верхней золотой части щита возникающий государственный орел, в нижней червленой части серебряный якорь». Так как герб Одессы утверждался при Павле I, то российский орел в верхней половине щита изображался «павловского типа» — с мальтийским крестом на груди.

Флаг

Флаг города представляет собой прямоугольное полотнище с упрощённым гербом по центру, разделённое по вертикали на три части — красную, белую и жёлтую. Утверждён 29 июня 1999 года.

Гимн

Официальным гимном города Одессы является «Песня об Одессе» из оперетты «Белая акация» (Музыка — И. О. Дунаевский, слова — В. З. Масс и М. А. Червинский). Фрагмент именно этой мелодии играют куранты на здании мэрии города . Проект городского устава, вынесенный на общественное обсуждение 14 июня 2011 года, предлагал в качестве гимна Одессы песню Леонида Утёсова «У Чёрного моря».

Когда я пою о широком просторе,
О море, зовущем в чужие края,
О ласковом море, о счастье и горе,
Пою о тебе я, Одесса моя.

Я вижу везде твои ясные зори, Одесса.
Со мною везде твое небо и море, Одесса.
И в сердце моем ты всюду со мной,
Одесса, мой город родной!

Когда я пою о любви без предела,
О людях, умеющих верить и ждать,
О гроздях душистых акации белой,
Тебе я спешу эту песню отдать…

Я вижу везде твои ясные зори, Одесса.
Со мною везде твое небо и море, Одесса.
И в сердце моем ты всюду со мной,
Одесса, мой город родной!

Запись mp3 в исполнении Т. И. Шмыги — [i-dunaevsky.narod.ru/odes.mp3]

Туристический слоган и символ

В июне 2012 года дизайнерская студия Артемия Лебедева выпустила логотип и фирменный стиль для Одессы. Логотип принадлежит частному лицу Ивану Липтуге и коммунальному предприятию «Туристический информационный центр города Одесса». Студия также разработала фирменные шрифты и цвета логотипа, а также составили правила нанесения логотипа на различные изделия (сувениры, одежду, бижутерию и тому подобное). Одесский городской голова О.Костусев в августе 2012 года своим распоряжением рекомендовал «всем заинтересованным в развитии туристической отрасли использование туристического логотипа г.Одессы».

Отрывок, характеризующий Символика Одессы

– Господа тут; в избе сам анарал, а вы, черти, дьяволы, матершинники. Я вас! – крикнул фельдфебель и с размаху ударил в спину первого подвернувшегося солдата. – Разве тихо нельзя?
Солдаты замолкли. Солдат, которого ударил фельдфебель, стал, покряхтывая, обтирать лицо, которое он в кровь разодрал, наткнувшись на плетень.
– Вишь, черт, дерется как! Аж всю морду раскровянил, – сказал он робким шепотом, когда отошел фельдфебель.
– Али не любишь? – сказал смеющийся голос; и, умеряя звуки голосов, солдаты пошли дальше. Выбравшись за деревню, они опять заговорили так же громко, пересыпая разговор теми же бесцельными ругательствами.
В избе, мимо которой проходили солдаты, собралось высшее начальство, и за чаем шел оживленный разговор о прошедшем дне и предполагаемых маневрах будущего. Предполагалось сделать фланговый марш влево, отрезать вице короля и захватить его.
Когда солдаты притащили плетень, уже с разных сторон разгорались костры кухонь. Трещали дрова, таял снег, и черные тени солдат туда и сюда сновали по всему занятому, притоптанному в снегу, пространству.
Топоры, тесаки работали со всех сторон. Все делалось без всякого приказания. Тащились дрова про запас ночи, пригораживались шалашики начальству, варились котелки, справлялись ружья и амуниция.
Притащенный плетень осьмою ротой поставлен полукругом со стороны севера, подперт сошками, и перед ним разложен костер. Пробили зарю, сделали расчет, поужинали и разместились на ночь у костров – кто чиня обувь, кто куря трубку, кто, донага раздетый, выпаривая вшей.


Казалось бы, что в тех, почти невообразимо тяжелых условиях существования, в которых находились в то время русские солдаты, – без теплых сапог, без полушубков, без крыши над головой, в снегу при 18° мороза, без полного даже количества провианта, не всегда поспевавшего за армией, – казалось, солдаты должны бы были представлять самое печальное и унылое зрелище.
Напротив, никогда, в самых лучших материальных условиях, войско не представляло более веселого, оживленного зрелища. Это происходило оттого, что каждый день выбрасывалось из войска все то, что начинало унывать или слабеть. Все, что было физически и нравственно слабого, давно уже осталось назади: оставался один цвет войска – по силе духа и тела.
К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.