Сирк, Юло Хеннович

Юло Хеннович Сирк
Ülo Sirk
Юло Сирк
Дата рождения:	4 апреля 1935(1935-04-04)
Место рождения:	Хаапсалу, Эстония
Дата смерти:	15 декабря 2011(2011-12-15) (76 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Страна:	Эстония Эстония → СССР СССР → Россия Россия
Научная сфера:	востоковед, филолог
Место работы:	Институт народов Азии, Институт стран Азии и Африки, Российский государственный гуманитарный университет, Институт практического востоковедения
Учёная степень:	кандидат филологических наук
Учёное звание:	старший научный сотрудник
Альма-матер:	Тартуский университет
Научный руководитель:	П. Нурмекунд

Юло Хеннович Сирк (эст. Ülo Sirk; 4 апреля 1935 года, Хаапсалу, Эстония — 15 декабря, 2011 года, Москва, Россия) — советский и российский учёный-востоковед, исследователь австронезийских языков.

Биография

Родился в Эстонии в семье учителя. Окончил в 1958 году геологический факультет Тартуского университета. Во время учёбы проявил интерес к Востоку и овладел индонезийским языком, занимаясь в кабинете восточных языков под руководством востоковеда-историка П. Нурмекунда (1906–1996). К моменту окончания университета он даже смог преподавать индонезийский участникам семинара восточного кабинета и переводить на эстонский язык индонезийские рассказы.

В 1959 году поступил в аспирантуру московского Института народов Азии (ныне Институт востоковедения РАН). В 1965 году защитил диссертацию на звание кандидата филологических наук, посвящённую некоторым аспектам грамматики индонезийского языка. В дальнейшем, работая в институте, где в последнее время занимал должность старшего научного сотрудника отдела языков народов Азии и Африки, участвовал в составлении первой в СССР академической грамматики индонезийского языка (опубликована в 1972 году).

Наряду с этим занимался исследованиями в области австронезийского языкознания в целом — нового направления советской науки.

Особым объектом научных интересов Ю. Сирка стал язык рукописной литературы одного из народов Индонезии — бугийцев. Публикации Ю. Сирка по этому языку охватывают период более тридцати лет. Очерк бугийской грамматики, опубликованный в 1975 году и позднее переизданный на французском и английском языках, наряду с другими его работами сделали его известным в международных научных кругах.

Он преподавал также в Институте стран Азии и Африки при МГУ им. М. В. Ломоносова, Российском государственном гуманитарном университете и Институте практического востоковедения, где вёл семинары по австронезийской лингвистике и по этнографии Индонезии.

Был активным членом общества «Нусантара».

Основные научные труды

• Indoneesia jutte (История Индонезии). Tallinn: Ajalehtede-Ajakirjade Kirjastus, 1966.
• Грамматика индонезийского языка. М., 1972. (совместно с Алиевой Н. Ф., Аракиным В. Д. и Оглоблиным А. К.)
• Бугийский язык. М., 1975 (переиздание 1983 года)
• Австронезийские языки. - Сравнительно-историческое изучение языков разных семей. Задачи и перспективы. М., 1982
• "Indoneesia keel ja indoneesia keeled". - Akadeemia 7/1993 (lk 1491-1507), 8/1993 (lk 1626-1635)(на эстонск. яз.)
• Бугийский язык в традиционной литературе. М. 1997
• Австронезийские языки: Введение в сравнительно-историческое изучение. М.: Восточная литература, 2008. ISBN 978-5-02-018557-9
• The Buginese language of traditional literature. Moscow, 1996.

Библиография

• Lander Yu., Ogloblin A. (eds) Language and Text in the Austronesian World. Studies in honour of Ülo Sirk. München, 2008.
• Кулланда С. В., Ландер Ю. А., Оглоблин А. К. 2012. Памяти Юло Сирка (1935-2011). – «Вестник РГГУ». Серия Филологические науки. Языкознание. № 5 (85) («Вопросы языкового родства», № 7), с. xi-xiii.
• Kulmar, Tarmo. In memoriam Ülo Sirk. – «Eesti Akadeemilise Orientaalseltsi aastaraamat», 5(2012), 238 - 239.

Отрывок, характеризующий Сирк, Юло Хеннович

И теперь Долохов, вот он сидит на снегу и насильно улыбается, и умирает, может быть, притворным каким то молодечеством отвечая на мое раскаянье!»
Пьер был один из тех людей, которые, несмотря на свою внешнюю, так называемую слабость характера, не ищут поверенного для своего горя. Он переработывал один в себе свое горе.
«Она во всем, во всем она одна виновата, – говорил он сам себе; – но что ж из этого? Зачем я себя связал с нею, зачем я ей сказал этот: „Je vous aime“, [Я вас люблю?] который был ложь и еще хуже чем ложь, говорил он сам себе. Я виноват и должен нести… Что? Позор имени, несчастие жизни? Э, всё вздор, – подумал он, – и позор имени, и честь, всё условно, всё независимо от меня.
«Людовика XVI казнили за то, что они говорили, что он был бесчестен и преступник (пришло Пьеру в голову), и они были правы с своей точки зрения, так же как правы и те, которые за него умирали мученической смертью и причисляли его к лику святых. Потом Робеспьера казнили за то, что он был деспот. Кто прав, кто виноват? Никто. А жив и живи: завтра умрешь, как мог я умереть час тому назад. И стоит ли того мучиться, когда жить остается одну секунду в сравнении с вечностью? – Но в ту минуту, как он считал себя успокоенным такого рода рассуждениями, ему вдруг представлялась она и в те минуты, когда он сильнее всего выказывал ей свою неискреннюю любовь, и он чувствовал прилив крови к сердцу, и должен был опять вставать, двигаться, и ломать, и рвать попадающиеся ему под руки вещи. «Зачем я сказал ей: „Je vous aime?“ все повторял он сам себе. И повторив 10 й раз этот вопрос, ему пришло в голову Мольерово: mais que diable allait il faire dans cette galere? [но за каким чортом понесло его на эту галеру?] и он засмеялся сам над собою.
Ночью он позвал камердинера и велел укладываться, чтоб ехать в Петербург. Он не мог оставаться с ней под одной кровлей. Он не мог представить себе, как бы он стал теперь говорить с ней. Он решил, что завтра он уедет и оставит ей письмо, в котором объявит ей свое намерение навсегда разлучиться с нею.
Утром, когда камердинер, внося кофе, вошел в кабинет, Пьер лежал на отоманке и с раскрытой книгой в руке спал.
Он очнулся и долго испуганно оглядывался не в силах понять, где он находится.
– Графиня приказала спросить, дома ли ваше сиятельство? – спросил камердинер.
Но не успел еще Пьер решиться на ответ, который он сделает, как сама графиня в белом, атласном халате, шитом серебром, и в простых волосах (две огромные косы en diademe [в виде диадемы] огибали два раза ее прелестную голову) вошла в комнату спокойно и величественно; только на мраморном несколько выпуклом лбе ее была морщинка гнева. Она с своим всёвыдерживающим спокойствием не стала говорить при камердинере. Она знала о дуэли и пришла говорить о ней. Она дождалась, пока камердинер уставил кофей и вышел. Пьер робко чрез очки посмотрел на нее, и, как заяц, окруженный собаками, прижимая уши, продолжает лежать в виду своих врагов, так и он попробовал продолжать читать: но чувствовал, что это бессмысленно и невозможно и опять робко взглянул на нее. Она не села, и с презрительной улыбкой смотрела на него, ожидая пока выйдет камердинер.
– Это еще что? Что вы наделали, я вас спрашиваю, – сказала она строго.
– Я? что я? – сказал Пьер.
– Вот храбрец отыскался! Ну, отвечайте, что это за дуэль? Что вы хотели этим доказать! Что? Я вас спрашиваю. – Пьер тяжело повернулся на диване, открыл рот, но не мог ответить.
– Коли вы не отвечаете, то я вам скажу… – продолжала Элен. – Вы верите всему, что вам скажут, вам сказали… – Элен засмеялась, – что Долохов мой любовник, – сказала она по французски, с своей грубой точностью речи, выговаривая слово «любовник», как и всякое другое слово, – и вы поверили! Но что же вы этим доказали? Что вы доказали этой дуэлью! То, что вы дурак, que vous etes un sot, [что вы дурак,] так это все знали! К чему это поведет? К тому, чтобы я сделалась посмешищем всей Москвы; к тому, чтобы всякий сказал, что вы в пьяном виде, не помня себя, вызвали на дуэль человека, которого вы без основания ревнуете, – Элен всё более и более возвышала голос и одушевлялась, – который лучше вас во всех отношениях…