Скевра
Поделись знанием:
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
| Монастырь | |
Монастырь Скевра
| |
| Страна | Турция |
| Конфессия | Армянская апостольская церковь |
Скевра (Скевраванк) — средневековый армянский монастырь, расположенный в юго-восточной области Малой Азии, историческом регионе Киликия (ныне ил Мерсин, Турция) близ крепости Ламброн[1]
История
Монастырь Скевра основан предположительно в XII веке. Князем Ламброна Ошином II был пожалован своему сыну Нерсес Ламбронаци, который, будучи архиепископом Тарса и прилегающих областей, иногда проживал в нём.[2] Став со второй половины XII века одним из центров киликийской школы миниатюры, являлся одним из очагов культурной жизни армянской Киликии. В конце XII века в монастыре завершилось[3] окончательное оформление стиля киликийской миниатюрной живописи.[4] Известны имена трех миниатюристов из Скевры — это Вардан, Костандин и Григор Мличеци. Среди работ последнего, созданных в монастыре, числятся Львовское евангелие считавшееся до недавнего времени потерянным[5]. Самый ранний из дошедших до наших дней манускриптов Скевры датируется 1173 годом[6]
Интересный факт
22 июня 2000 года подлинный средник реликвария из монастыря Скевра со святыми мощами, помещенный в дубовый ковчег, был торжественно передан Эрмитажем Армянской Апостольской церкви Святой Екатерины в Санкт-Петербурге.[7]
Напишите отзыв о статье "Скевра"
Примечания
- ↑ S.Der Nersessian // Armenian Painting // Armenia and the Byzantine Empire (Cambridge, MA., 1945), pp. 110—136.
Most of these works were produced in the monastery of Skevra, near the fortress of Lambron; at Mlidj, by the fortress of Paperon; at Grner and Akner which flourished during the rule of the bishop John; at Hromkla, the seat of the catholicos, particularly active as an art center in the second half of the thirteenth century; at the monastery of Drazark, not far from the capital Sis; and at Sis itself. It is particularly fortunate that so many Cilician manuscripts have been preserved, for they are almost the only surviving witnesses of the artistic life of this region.[rbedrosian.com/Ref/sirabe3.htm]
- ↑ Sirarpie Der Nersessian // Miniature painting in the Armenian Kingdom of Cilicia from the twelfth to the fourteenth century // Dumbarton Oaks, 1993 ISBN 0-88402-202-1, ISBN 978-0-88402-202-2 стр. 16
Oshin II of Lambron had willed the monastery of Skevra to his son Nerses and desired him to become its abbot; however, Nerses resided only occasionally at Skevra, even when in 1175 he was appointed archbishop of Tarsus and the neighboring areas, greatly preferring a life devoted to study.
- ↑ Академия Наук СССР//Институт Истории// Византийский временник //Том XXVIII стр-ца 278 [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2028%20%281968%29/BB%2028%20%281968%29%20278.pdf] // Изд-во «Наука» М.- 1968 г.
- ↑ Академия Наук СССР//Институт Истории// Византийский временник //Том XXVIII стр-ца 277 [www.hist.msu.ru/Byzantine/BB%2028%20%281968%29/BB%2028%20%281968%29%20277.pdf] // Изд-во «Наука» М.- 1968 г.
- ↑ Византийский временник
//Институт истории (Академия наук СССР) // т. 60-62, стр. 192
Книга посвящена богато иллюстрированной армянской киликийской рукописи XII в. - так называемому Львовскому Евангелию, в армянской традиции именуемому Скеврским - по названию монастыря Скевра (в нескольких километрах к юго-востоку от замка Ламброн), где, как гласит памятная запись, в 647 г. армянского летосчисления (31 января 1198г. – 30 января 1199г.) писцом и миниатюристом Григором была завершена работа над списком. В 1930 г. рукопись была описана мхитаристом Нерсесом Акиняном, а во время второй мировой войны исчезла. Перед войной она принадлежала армянской униатской общине Львова, а после присоединения Западной Украины к СССР и переселения львовских и западноукраинских армян в Польшу следы её были потеряны. Вновь о ней заговорили в 1993 г., когда Евангедие Вновь заговорили о ней в 1993 г., когда Евангелие продемонстрировал в Гнезно (недалеко от Познани) д-ру Гюнтеру Принцингу его польский коллега К. Ильски. Большая группа специалистов из разных стран принимала участие в реставрации и исследовании рукописи, организованных стараниями Г. Принцинга и А. Шмидт в Музее Гутенберга в Майнце и завершившихся посвященными ей конференцией и выставкой.
- ↑ Клод Мутафян // Последнее королевство Армении // Изд-во «Бородино» стр 23 (161) 2009 г. ISBN 978-5-9901129-5-7
- ↑ Новости Эрмитажа // [www.hermitagemuseum.org/html_Ru/11/b2003/hm11_3_5.html Передача святых мощей из Скеврского реликвария, хранящегося в Государственном Эрмитаже, Армянской Апостольской церкви Святой Екатерины в Санкт-Петербурге]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Скевра
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
Кутузов шел медленно и вяло мимо тысячей глаз, которые выкатывались из своих орбит, следя за начальником. Поровнявшись с 3 й ротой, он вдруг остановился. Свита, не предвидя этой остановки, невольно надвинулась на него.
– А, Тимохин! – сказал главнокомандующий, узнавая капитана с красным носом, пострадавшего за синюю шинель.
Казалось, нельзя было вытягиваться больше того, как вытягивался Тимохин, в то время как полковой командир делал ему замечание. Но в эту минуту обращения к нему главнокомандующего капитан вытянулся так, что, казалось, посмотри на него главнокомандующий еще несколько времени, капитан не выдержал бы; и потому Кутузов, видимо поняв его положение и желая, напротив, всякого добра капитану, поспешно отвернулся. По пухлому, изуродованному раной лицу Кутузова пробежала чуть заметная улыбка.
– Еще измайловский товарищ, – сказал он. – Храбрый офицер! Ты доволен им? – спросил Кутузов у полкового командира.
И полковой командир, отражаясь, как в зеркале, невидимо для себя, в гусарском офицере, вздрогнул, подошел вперед и отвечал:
– Очень доволен, ваше высокопревосходительство.
– Мы все не без слабостей, – сказал Кутузов, улыбаясь и отходя от него. – У него была приверженность к Бахусу.
Полковой командир испугался, не виноват ли он в этом, и ничего не ответил. Офицер в эту минуту заметил лицо капитана с красным носом и подтянутым животом и так похоже передразнил его лицо и позу, что Несвицкий не мог удержать смеха.
