Сто школ

Сто школ китайской мысли 諸子百家 — собирательное название для интеллектуальных течений доимперского и раннего имперского Китая. Несмотря на разногласия, «школы», судя по палеографическим находкам, не представляли собой закрытые идеологические системы. Такой взгляд на них стал во многом продуктом библиографии династии Хань, которая закрепила их ныне бытующее подразделение. Помимо сохранившихся трактатов, библиография Ханьшу 《漢書·藝文志諸子略序》 перечисляет множество сочинений, которые были полностью или частично утеряны, или обнаружены в новейшее время благодаря археологическим открытиям.

«Сто школ» — образное выражение, которое, тем не менее, отчасти передаёт туманность в их членении. Более реальной характеристикой является т. н. «девять течений, десять школ» 九流十家. К ним относятся:

• конфуцианство 儒家, или, более точно, школа классицистов/ритуалистов — жу.
• даосизм 道家, обнаруживает близость к легизму (напр. Шэнь Дао)
• моизм 墨家, наиболее близка к представлению об организованном учебном институте полурелигиозного свойства; объединяла выходцев из низших слоев общества; противник пышных аристократических ритуалов.
• легизм 法家, противник конфуцианского традиционализма.
• натурализм 陰陽家 — направление, позднее слившееся с даосизмом: уделяло особое внимание учению о пяти фазах.
• школа дипломатии, т. н. «вертикального и горизонтального альянсов» 縱橫家 (en:Guiguzi)
• школа имён 名家: Дэн Си 鄧析/邓析, Хуэй Ши 惠施, Гунсунь Лун 公孫龍.
• школа сельского хозяйства 農家
• «эклектика» 雜家 — библиографический раздел, в котором были помещены трактаты Хуайнань-цзы и Анналы Люй Бувэя, как совмещающие учения многих школ.
• «малые школы» 小說家

Помимо этих десяти, также иногда называются:

• школа военных/стратегов 兵家: см. Китайские военные трактаты
• школа терапевтов 醫家 (гл. представитель en:Bian Que)
• школа заклинателей/геомантов 方技家, сливающаяся с предыдущей и позднее впитанная даосизмом (см. en:Fangshi).

Отрывок, характеризующий Сто школ

И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.


8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.