Тютрюмов, Анатолий Николаевич

Анатолий Николаевич Тютрюмов
Место рождения	дер. Черменеев Двор, Красноборская волость, Тихвинский уезд, Череповецкая губерния, РСФСР
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	военно-воздушные силы
Годы службы	1939—1948
Звание
Часть	15-й гвардейский штурмовой авиационный полк
Награды и премии

Анато́лий Никола́евич Тютрю́мов (17 июня 1921, дер. Черменеев Двор, Череповецкая губерния — 28 февраля 1989) — воздушный стрелок самолёта «Ил-2» 15-го гвардейского штурмового Невского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова авиационного полка 277-й штурмовой Красносельской Краснознаменной орденов Суворова и Кутузова авиационной дивизии 1-й воздушной армии 3-го Белорусского фронта, гвардии старшина — на момент представления к награждению орденом Славы 1-й степени.

Биография

Родился 17 июня 1921 года в деревне Черменеев Двор (ныне — в Лодейнопольском районе Ленинградской области). После школы поступил в сельскохозяйственный техникум, но проучился только один год.

В 1939 году был призван в Красную Армию. Участник советско-финляндской войны 1939-40 годов.

В боях Великой Отечественной войны с июня 1941 года. Служил в штабе 174-го штурмового авиационного полка писарем. Весной 1942 года, когда на пополнение технического состава стали прибывать девушки, добился перевода на другую должность. Стал оружейником в 3-й эскадрилье.

В конце 1942 года сержант Тютрюмов выступил с инициативой оборудования на одноместных Ил-2 места для стрелка, защищающего заднюю полусферу. С разрешения командующего воздушной армией один штурмовик был переоборудован, и Тютрюмов лично испытал его в воздухе. С этого времени стал летать воздушным стрелком на боевые задания в экипаже командира эскадрильи Павлюченко. Вскоре боевые дела воздушного стрелка Тютрюмовая стали известны всему полку. За участие в боях по прорыву блокады Ленинграда в январе 1943 года он получил первую боевую награду — медаль «За отвагу». А ещё через некоторое время был награждён орденом Отечественной войны 2-й степени. В 1943 году вступил в ВКП(б).

В одном из боев его штурмовик был подбит зенитным огнём. Летчик Ващенко сумел дотянуть поврежденную машину до своей территории и произвел вынужденную посадку. Тютрюмов, будучи раненым, успел вытащить командира из кабины до того, как взорвались баки, и потерял сознание. После госпиталя вернулся в свой полк, продолжал летать на боевые задания в экипаже лейтенанта Жданова.

В конце марта 1944 года гвардии старшина Тютрюмов в воздушных боях под Псковом сбил 2 самолета противника лично и один в группе. Причем это были не только истребители. В одном из боевых вылетов штурмовики атаковали группу вражеских бомбардировщиков Ю-87, шедших в сторону наших войск. Одного Тютрюмов сбил точной пулеметной очередью, второго вместе с другим стрелком — Пелевиным, взяв противника в огненные клещи. Приказом по 277-й штурмовой авиационной дивизии от 8 апреля 1944 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и отвагу гвардии старшина Тютрюмов Анатолий Николаевич награждён орденом Славы 3-й степени.

В следующих боях счет лично сбитых Тютрюмовым вражеских самолетов увеличился до 5, и ещё два в группе. Во вовремя боевых вылетов воздушный стрелок не только отбивал атаки вражеских истребителей, но и вел огонь по наземным целям. 14 декабря 1944 года в районе города Кенигсберг гвардии старшина Тютрюмов огнём из пулемета подавил 5 зенитных орудий, разбил автомашину с боеприпасами. 19 января 1945 года в районе города Инстербург уничтожил 2 расчета пулеметов противника. Приказом от 28 марта 1945 года за образцовое выполнение заданий командования и проявленные мужество и отвагу гвардии старшина Тютрюмов Анатолий Николаевич награждён орденом Славы 2-й степени.

В воздушных боях над Восточной Пруссией в период 22 февраля по апреля 1945 года сбил 3 самолета противника, в составе группы поразил ещё 2 самолета. Истребил более 30 вражеских солдат, вывел из строя несколько орудий, отбил 5 атак истребителей. Был контужен, но оставался в строю. Был представлен к награждению орденом Славы 1-й степени. Последний боевой вылет совершил 9 мая 1945 года, когда уже было объявлено о капитуляции Германии. В экипаже командира эскадрильи гвардии капитана Алексенко наносил последний удар по остаткам вражеской группировки на косе Фришис-Гафф. Всего за годы войны совершил 153 боевых вылета.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 мая 1946 года за исключительное мужество, отвагу и бесстрашие, проявленные на заключительном этапе Великой Отечественной войны в боях с вражескими захватчиками, гвардии старшина Тютрюмов Анатолий Николаевич награждён орденом Славы 1-й степени. Стал полным кавалером ордена Славы.

В 1948 году был демобилизован. Жил в городе Тарту. Работал на Тартуском заводе контрольной аппаратуры. Скончался 28 февраля 1989 года.

Награждён орденами Отечественной войны 1-й и 2-й степеней, Славы 3-х степеней, медалями.

Литература

• Гришко Г. А. Жаворонкин М. Ю. Орденская книжка. — М., 2005.
• Кавалеры ордена Славы трёх степеней: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии Д. С. Сухоруков. — М.: Воениздат, 2000. — 703 с. — 10 000 экз. — ISBN 5-203-01883-9.
• Кавалеры ордена Славы. — Л., 1971.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=9370 Анатолий Николаевич Тютрюмов]. Сайт «Герои Страны». Проверено 7 июля 2014.

Отрывок, характеризующий Тютрюмов, Анатолий Николаевич

– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.