Украинка (авиабаза)
| Укрáинка | |||||||
|
ИАТА: нет – ИКАО: нет – Внутр. код: ЬХБУ | |||||||
| Информация | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Тип |
военный | ||||||
| Страна |
Россия | ||||||
| Расположение |
8 км северо-восточнее п. Серышево | ||||||
|
Координаты: 51°10′12″ с. ш. 128°26′42″ в. д. / 51.17000° с. ш. 128.44500° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=51.17000&mlon=128.44500&zoom=12 (O)] (Я) | |||||||
| Высота НУМ |
+176 м | ||||||
| Часовой пояс |
UTC+6 | ||||||
| Взлётно-посадочные полосы | |||||||
| |||||||
Укрáинка — авиабаза в Серышевском районе Амурской области, в 26 км севернее города Белогорска.
На аэродроме Украинка располагается командование авиационной Севастопольско-Берлинской Краснознамённой базы, в/ч 75715 (до 1 декабря 2015 года — в/ч 62266), на вооружении которой стоят стратегические бомбардировщики-ракетоносцы Ту-95МС.
История
С 1953 года на аэродромах Белоногово и Украинка Серышевском районе Амурской области располагался 79-й смешанный авиаполк, входивший в состав 73-й авиадивизии фронтовой авиации. В 1956 году 73-я авиадивизия с 79-м авиаполком были переданы в Дальнюю авиацию и стали именоваться 79-й ордена Красной Звезды тяжёлый бомбардировочный авиационный полк (ТБАП) и 73-я тяжёлая бомбардировочная авиационная дивизия (ТБАД). Базовым стал аэродром Украинка, на котором разместилось командование 73-го ТБАП. На аэродроме Белоногово разместились батальон связи и кислородная станция. Управление и штаб 73-й ТБАД из г. Куйбышевка Восточная (ныне г. Белогорск) переместились сначала на аэродром Белоногово, а затем на Украинку.
В ноябре 1956 года десять лётных экипажей во главе с полковником Н. И. Визгаловым и подполковником Н. П. Сидоровым совершили посадку на аэродроме Украинка на самолётах М-4. С этого времени управление и штаб 73-й ТБАД, 79-й ТБАП организационно и оперативно вошли в состав 5-й Воздушной Армии (впоследствии 8-й авиакорпус) Дальней Авиации. В начале 1957 года 79-й тяжёлый бомбардировочный авиационный полк Дальней Авиации под командованием подполковника Н. П. Сидорова, оснащённый самолётами Ту-16, 3М и М-4, вошёл в число боевых на Дальневосточном театре военных действий. 31 декабря 1957 года был введён в боевой состав частей Дальней авиации сформированный на аэродроме Украинка 40-й ТБАП под командованием полковника М. Г. Воскресенского, оснащённый самолётами 3М и М-4.
В 1961 году самолёты М-4 были выведены из состава авиаполков, переоборудованы в танкеры и вошли в состав созданной 251-й отдельной авиационной эскадрильи самолётов-заправщиков под командованием подполковника Д. Т. Моисеенко. В 1965 году 251-я отдельная авиационная эскадрилья самолётов-заправщиков была расформирована, самолёты-заправщики М-4 распределены между авиаполками. В 1985 году самолёты 3М и М-4 были уничтожены, а на их замену поступили Ту-95.
В 1998 году 40-й ТБАП переименован в 182-й гвардейский тяжёлый бомбардировочный авиационный полк, а 73-я ТБАД в 326-ю Тарнопольскую ордена Кутузова тяжёлую бомбардировочную авиационную дивизию. С 2009 года, после очередного реформирования вооруженных сил, на аэродроме Украинка располагаются командование и четыре эскадрильи Гвардейской авиационной Севастопольско-Берлинской краснознаменной базы, в/ч 75715. Летом 2015 года были потерянны два Ту-95МС[1][2].
Источники
Напишите отзыв о статье "Украинка (авиабаза)"
Ссылки
- [www.amurpravda.ru/articles/2005/02/22/7.html Газета «Амурская правда». Летчики Глушков и Жуков спасли честь Тихоокеанского флота]
- [pda.avia.ru/news/?id=1220264352 70 лет 79-му ордена Красной Звезды тяжёлому бомбардировочному авиационному полку Дальней авиации]
- [www.take-off.ru/pdf/06_2006.pdf Журнал «Взлёт». Учения «стратегов» из Украинки]
|
Это заготовка статьи об аэродроме. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Украинка (авиабаза)
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.
В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.
Все они потом как в тумане представлялись Пьеру, но Платон Каратаев остался навсегда в душе Пьера самым сильным и дорогим воспоминанием и олицетворением всего русского, доброго и круглого. Когда на другой день, на рассвете, Пьер увидал своего соседа, первое впечатление чего то круглого подтвердилось вполне: вся фигура Платона в его подпоясанной веревкою французской шинели, в фуражке и лаптях, была круглая, голова была совершенно круглая, спина, грудь, плечи, даже руки, которые он носил, как бы всегда собираясь обнять что то, были круглые; приятная улыбка и большие карие нежные глаза были круглые.
Платону Каратаеву должно было быть за пятьдесят лет, судя по его рассказам о походах, в которых он участвовал давнишним солдатом. Он сам не знал и никак не мог определить, сколько ему было лет; но зубы его, ярко белые и крепкие, которые все выкатывались своими двумя полукругами, когда он смеялся (что он часто делал), были все хороши и целы; ни одного седого волоса не было в его бороде и волосах, и все тело его имело вид гибкости и в особенности твердости и сносливости.
Лицо его, несмотря на мелкие круглые морщинки, имело выражение невинности и юности; голос у него был приятный и певучий. Но главная особенность его речи состояла в непосредственности и спорости. Он, видимо, никогда не думал о том, что он сказал и что он скажет; и от этого в быстроте и верности его интонаций была особенная неотразимая убедительность.
Физические силы его и поворотливость были таковы первое время плена, что, казалось, он не понимал, что такое усталость и болезнь. Каждый день утром а вечером он, ложась, говорил: «Положи, господи, камушком, подними калачиком»; поутру, вставая, всегда одинаково пожимая плечами, говорил: «Лег – свернулся, встал – встряхнулся». И действительно, стоило ему лечь, чтобы тотчас же заснуть камнем, и стоило встряхнуться, чтобы тотчас же, без секунды промедления, взяться за какое нибудь дело, как дети, вставши, берутся за игрушки. Он все умел делать, не очень хорошо, но и не дурно. Он пек, парил, шил, строгал, тачал сапоги. Он всегда был занят и только по ночам позволял себе разговоры, которые он любил, и песни. Он пел песни, не так, как поют песенники, знающие, что их слушают, но пел, как поют птицы, очевидно, потому, что звуки эти ему было так же необходимо издавать, как необходимо бывает потянуться или расходиться; и звуки эти всегда бывали тонкие, нежные, почти женские, заунывные, и лицо его при этом бывало очень серьезно.
Попав в плен и обросши бородою, он, видимо, отбросил от себя все напущенное на него, чуждое, солдатское и невольно возвратился к прежнему, крестьянскому, народному складу.
