Украинская баскетбольная высшая лига 1995/1996
Поделись знанием:
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
| Украинская баскетбольная высшая лига 1995/1996 | |
|---|---|
| Подробности чемпионата | |
| Время проведения | 16 октября 1995 — 21 апреля 1996 |
| Число участников | 12 |
| Города | 10 |
| Призовые места | |
 Чемпион
|
Будивельник-Хорда (Киев) (5-й раз) |
 Второе место
|
Шахтер (Донецк) |
 Третье место
|
Киев-Баскет (Киев) |
| Статистика чемпионата | |
← 1994/95 1996/97 → | |
5-й чемпионат Украины по баскетболу прошёл с октября 1995-го по апрель 1996-го года. Чемпионом Украины пятый раз в своей истории стал киевский Будивельник. В чемпионате Высшей лиги приняло участие 12 команд.
Содержание
Формат чемпионата Высшей лиги
Чемпионат Украины по баскетболу 1995/1996 проводился Федерацией баскетбола Украины. Согласно регламента, соревнования должны были пройти в два или три этапа.
Первый этап — регулярный чемпионат, формат — два круга
Второй этап — разделение команд на две группы: — команды, занявшие на первом этапе 1-6 место — команды, занявшие на первом этапе 7-12 место
Третий этап (возможно) — плей-офф (полуфиналы, финал до трех побед). Матчи могли состоятся только при условии, если после второго этапа чемпионата разница в количестве побед между первой и второй командой, а также между третьей и четвёртой, будет составлять менее трех побед.
Регламент проведения матча по сравнению с сезоном 1994/1995 остался прежним: четыре четверти по 12 минут, максимально допустимое количество фолов — 6, в команде может быть задействовано два легионера.
Ключевые переходы
| Игрок | Откуда | Куда | Примечание |
|---|---|---|---|
 Геннадий Защук |
СК Николаев |
Будивельник-Хорда |
Тренер |
 Армандс Краулиньш |
Броцени |
Шахтер |
Тренер |
| Александр Окунский |
Будивельник-Днипроинком |
Шахтер |
|
| Андрей Бондаренко |
Броцени |
Шахтер |
|
| Карлис Мужниекс |
Броцени |
Шахтер |
|
| Олег Ткач |
СК Николаев |
Шахтер |
|
| Игорь Мельник |
Броцени |
Киев-Баскет |
|
| Андрей Шаптала |
 Сокол Вышеград |
Киев-Баскет |
|
| Дмитрий Базелевский |
ЦСК Меркурий |
Киев-Баскет |
|
| Григорий Хижняк |
СК Николаев |
Будивельник-Хорда |
|
| Геннадий Успенский |
Будивельник-Днипроинком |
 Гонвед |
|
| Виктор Грищенко |
Киев-Баскет |
СК Николаев |
|
| Игорь Яценко |
Киев-Баскет |
БК Львовская Политехника |
|
| Александр Раевский |
Кировец (Харьков) |
СК Николаев |
|
| Виталий Усенко |
БИПА-Мода |
 Спартак (Москва) |
Составы команд
Будивельник-Хорда
Александр Лохманчук, Игорь Харченко, Александр Чернов, Игорь Молчанов, Денис Журавлев, Владимир Холопов, Леонид Яйло, Дмитрий Приходько, Григорий Хижняк, Алексей Полторацкий, Андрей Ромс, Андрей Костко
Тренер: Геннадий Защук
Киев-Баскет (Киев)
Андрей Подковыров, Евгений Мурзин, Виктор Савченко, Игорь Ватажок, Олег Рубан, Владимир Шевченко, Сергей Половко, Вячеслав Евстратенко, Андрей Шаптала, Игорь Мельник, Дмитрий Базелевский, Дмитрий Снежко, Андрей Харчинский, Владимир Рыжов
Тренер: Андрей Подковыров
Шахтер (Донецк)
Карлис Муйжниекс, Андрей Бондаренко, Александр Окунский, Сергей Антоненко, Андрей Ботичев, Сергей Завалин, Андрей Капинос, Олег Ткач, Александр Кравченко, Олег Черноситов, Сергей Цымбал, Владимир Гуртовой, Игорь Васильченко, Олег Погорелов, Майк Уильямс
Тренеры: Валерий Дроздов (октябрь-ноябрь), Армандс Краулиньш (с ноября)
БИПА-Мода (Одесса)
Вадим Пудзырей, Александр Чаусов, Олег Михайлов, Андрей Другаченок, Олег Шпунт, Олег Юшкин, Геннадий Кузнецов, Михаил Мельников, Николай Бузляков, Александр Веренич, Герман Герасименко, Кейси Кроуфорд
Тренер: Олег Гойхман
СК Николаев
Владимир Полях, Андрей Герасимов, Сергей Петренко, Андрей Бережинский, Леонид Срибный, Владислав Шлеев, Константин Фурман, Алексей Бесков, Виктор Грищенко, Максим Качко, Александр Раевский, Николай Здырка, Роман Смешной, Сергей Защук, Денис Чуркин, Олег Вертелецкий, Виктор Ляшенко, Евгений Рябов
Тренер: Валентин Берестнев
ЦСК ВСУ (Киев)
Александр Кислицин, Виталий Черний, Игорь Бережной, Александр Низкошапка, Роман Вареник, Богдан Вареник, Дмитрий Брянцев, Сергей Цицора, Сергей Пржеорский, Владлен Пинчук, Владимир Рыжик, Павел Чухно, Александр Моторный, Марко Кремич
Тренер: Анатолий Николаев
Нефтехим-Аваль (Белая Церковь)
Валерий Яйчун, Эдуард Арделян, Сергей Бейчук, Дмитрий Белкин, Константин Тарасенко, Сергей Петрученко, Сергей Швыдкий, Алексей Захарченко, Андрей Фирсов, Андрей Рязанов, Владимир Телегин, Дмитрий Рязанцев
Тренер: Юрий Дятловский
Азовмаш (Мариуполь)
Вадим Щербаков, Виталий Лапин, Вячеслав Асеев, Сергей Якименко, Андриан Гавриков, Петр Подтыкан, Евгений Подорванный, Филипп Епифанцев, Алексей Янгичер, Сергей Ивчатов, Кирилл Концевой, Юрий Даниленко, Вадим Дудко, Игорь Савицкий, Сергей Зеневич
Тренер: Валентин Романец
Лугань (Луганск)
Виктор Бирюков, Александр Безуглов, Леонид Жуков, Дмитрий Малоштан, Андрей Шалкиев, Марк Марков, Сергей Киященко, Вячеслав Глазов, Александр Хомченко, Владислав Пузанков, Игорь Евдокимов, Илья Евдоков, Владислав Базикалов, Александр Степаненко, Антон Ткачев, Алексей Федоров, Владислав Антощенко, Петр Самойленко
Тренер: Владимир Брюховецкий
Ферро (Запорожье)
Кирилл Погостинский, Леонид Алейников, Александр Горстка, Валерий Петренко, Валерий Кормилицин. Руслан Бессонов, Вячеслав Польский, Вячеслав Матющенко, Кирилл Большаков, Павел Хивренко, Сергей Новак, Александр Пащенко, Владимир Тищенко, Тарас Артеменко
Тренер: Александр Широбоков
Львовская Политехника (Львов)
Ярослав Зубрицкий, Виктор Заболотный, Олег Пелех, Игорь Яценко, Владимир Марковский, Игорь Сарана, Александр Чоков, Владимир Дружбляк, Олег Луферов, Андрей Бугаевский, Александр Тютюнник, Сергей Сидор, Дмитрий Роженко, Владимир Дорошенко, Сергей Соседко, Владимир Придатченко, Олег Пушкарев
Тренер: Анатолий Заверикин
Металлург (Никополь)
Виктор Бондаренко, Георгий Ступенчук, Ян Селиванов, Андрей Петров, Александр Филин, Виталий Фирсов, Николай Ивахненко, Леонид Михайлов, Олег Крыжановский, Дмитрий Лукьянченко, Юрий Киричук, Виктор Осипов
Тренер: Гарри Петров
Первый этап
| № | Команда | В | П |
|---|---|---|---|
| 1 | Будивельник-Хорда (Киев) | 20 | 0 |
| 2 | Киев-Баскет (Киев) | 17 | 3 |
| 3 | Шахтер (Донецк) | 15 | 5 |
| 4 | БИПА-Мода (Одесса) | 15 | 5 |
| 5 | Лугань (Луганск) | 9 | 11 |
| 6 | Ферро (Запорожье) | 8 | 12 |
| 7 | СК Николаев | 7 | 13 |
| 8 | БК Львовская Политехника (Львов) | 7 | 13 |
| 9 | Нефтехим-Аваль (Белая Церковь) | 6 | 14 |
| 10 | ЦСК ВСУ (Киев) | 4 | 16 |
| 11 | Азовмаш (Мариуполь) | 2 | 18 |
- Чемпион Первой лиги сезона 1994/95 Днепр (Днепропетровск) снялся с чемпионата перед стартом сезона и был заменен на Металлург (Никополь)
- Металлург (Никополь) снялся с чемпионата в первом круге соревнований.
Второй этап
Места 1-6
| № | Команда | В | П |
|---|---|---|---|
| 1 | Будивельник-Хорда (Киев) | 28 | 2 |
| 2 | Шахтер (Донецк) | 25 | 5 |
| 3 | Киев-Баскет (Киев) | 23 | 7 |
| 4 | БИПА-Мода (Одесса) | 19 | 11 |
| 5 | Лугань (Луганск) | 11 | 19 |
| 6 | Ферро (Запорожье) | 8 | 22 |
Решающий матч чемпионата
Матч последнего тура второго этапа чемпионата определял, будет ли в Высшей лиге плей-офф. Победа над Киев-Баскетом давала Будивельнику возможность стать чемпионом без дополнительных матчей. Победа в этом поединке Киев-Баскета означала, что в чемпионате состоится плей-офф.
| 21.04.1996 | Будивельник-Хорда (Киев) | 93:79 | Киев-Баскет (Киев) | Киев, СК КПИ Зрителей: 1000 | |
| 27:26, 22:17, 26:21, 18:15 | |||||
| Игорь Молчанов (18), Игорь Харченко (15), Александр Лохманчук (13), Григорий Хижняк (13) | Очки | Игорь Ватажок (22), Евгений Мурзин (21), Сергей Половко (13) | |||
После игры баскетболисты и тренеры Будивельника получили золотые, а представители Киев-Баскета - бронзовые медали.
Места 7-11
| № | Команда | В | П |
|---|---|---|---|
| 7 | СК Николаев | 13 | 15 |
| 8 | Нефтехим-Аваль (Белая Церковь) | 11 | 17 |
| 9 | БК Львовская Политехника (Львов) | 11 | 17 |
| 10 | ЦСК ВСУ (Киев) | 8 | 20 |
| 11 | Азовмаш (Мариуполь) | 3 | 25 |
- Будивельник (Киев) в пятый раз стал чемпионом Украины. По ходу чемпионата команда Геннадия Защука проиграла лишь дважды, и оба раза - донецкому Шахтеру.
- Шахтер (Донецк) первый и последний раз в своей истории завоевал серебро чемпионата Украины.
- Киев-Баскет (Киев) впервые стал бронзовым призёром чемпионата Украины.
- ЦСК ЗСУ (Киев) и Азовмаш (Мариуполь) должны были сыграть стыковые серии со второй и третьей командами Первой лиги за право остаться на следующий сезон в Высшей лиге.
Номинации
- MVP сезона - Александр Окунский (Шахтер)
Символическая сборная чемпионата (по версии газеты "Команда"):
- Дмитрий Приходько (Будивельник)
- Евгений Мурзин (Киев-Баскет)
- Александр Лохманчук (Будивельник)
- Андрей Бондаренко (Шахтер)
- Александр Окунский (Шахтер)
Сборная-разочарование:
- Вадим Пудзырей (БИПА-Мода)
- Карлис Мужниекс (Шахтер)
- Олег Рубан (Киев-Баскет)
- Игорь Мельник (Шахтер)
- Григорий Хижняк (Будивельник)
Другие номинации:
- Лучший тренер сезона - Армандс Краулиньш (Шахтер)
- Открытие сезона - Кирилл Погостинский (Ферро)
- Надежда сезона - Петр Самойленко (Лугань)
Лидеры Высшей лиги
Очки в среднем за игру
- Виктор Бирюков (Лугань) - 23,9
- Алексей Янгичер (Азовмаш) - 22,2
- Александр Окунский (Шахтер) - 22,1
- Сергей Ивчатов (Азовмаш) - 20,7
- Евгений Мурзин (Киев-Баскет) - 20,7
- Константин Тарасенко (Нефтехим-Аваль) - 18,7
- Виктор Заболотный (Политехника) - 18,7
- Леонид Яйло (Будивельник) - 18,6
- Виктор Грищенко (СК Николаев) - 16,8
- Александр Чаусов (БИПА-Мода) - 15,8
Рекорд результативности за игру - Сергей Ивчатов (Азовмаш) - 53 очка
Подборы в среднем за игру
- Андрей Бондаренко (Шахтер) - 10,7
- Александр Окунский (Шахтер) - 10,7
- Кейси Кроуфорд (БИПА-Мода) - 9,2
- Виктор Заболотный (Политехника) - 7,6
- Александр Лохманчук (Будивельник) - 7,5
- Константин Тарасенко (Нефтехим-Аваль) - 7,1
- Сергей Половко (Киев-Баскет) - 6,9
- Владимир Тищенко (Ферро) - 6,8
- Виктор Савченко (Киев-Баскет) - 6,7
- Олег Михайлов (БИПА-Мода) - 6,5
Передачи в среднем за игру
- Сергей Завалин (Шахтер) - 5,2
- Александр Раевский (СК Николаев) - 5,0
- Валерий Яйчун (Нефтехим) - 5,0
- Сергей Ивчатов (Азовмаш) - 4,4
- Николай Бузляков (БИПА-Мода) - 4,1
- Вадим Щербаков (Азовмаш) - 3,9
- Виктор Грищенко (СК Николаев) - 3,4
- Александр Безуглов (Лугань) - 3,4
- Владимир Полях (СК Николаев) - 3,4
- Олег Ткач (Шахтер) - 3,3
Блок-шоты в среднем за игру
- Виктор Савченко (Киев-Баскет) - 1,7
- Григорий Хижняк (Будивельник) - 1,1
- Андрей Бондаренко (Шахтер) - 1,1
Перехваты в среднем за игру
- Дмитрий Приходько (Будивельник) - 2,6
- Игорь Харченко (Будивельник) - 2,4
- Олег Ткач (Шахтер) - 2,4
- Николай Бузляков (БИПА-Мода) - 2,2
- Алексей Янгичер (Азовмаш) - 2,2
- Кирилл Большаков (Ферро) - 2,0
- Владимир Холопов (Будивельник) - 2,0
- Александр Лохманчук (Будивельник) - 2,0
- Александр Чернов (Будивельник) - 1,8
- Дмитрий Базелевский (Киев-Баскет) - 1,8
Кубок Украины
Федерация баскетбола Украины во второй раз провела розыгрыш Кубка Украины. Матчи состоялись в мае после окончания чемпионата Украины. Турнир, прошедший в зале киевского НТУ КПИ, ажиотажа не вызвал - на полуфиналах присутствовало 200-300 зрителей, а во время финала - 500.
Полуфиналы
| Будивельник-Хорда (Киев) | 119:96 | Киев-Баскет (Киев) | Киев, СК КПИ Зрителей: 300 | ||
| 23:29, 23:18, 34:24, 39:25 | |||||
| Игорь Молчанов (30), Леонид Яйло (29), Игорь Харченко (12) | Очки | Евгений Мурзин (23), Андрей Шаптала (18), Андрей Харчинский (11) | |||
| Шахтер (Донецк) | 117:86 | БИПА-Мода (Одесса) | Киев, СК КПИ Зрителей: 200 | ||
| 26:26, 16:9, 45:30, 30:21 | |||||
| Андрей Ботичев (21), Сергей Погорелов (21), Олег Ткач (17) | Очки | Михаил Мельников (28), Евгений Вохмин (11), Олег Юшкин (10), Андрей Другаченок (10) | |||
Финал
| Будивельник-Хорда (Киев) | 111:92 | Шахтер (Донецк) | Киев, СК КПИ Зрителей: 500 | ||
| 31:24, 29:24, 18:22, 34:22 | |||||
| Александр Лохманчук (27), Леонид Яйло (23), Дмитрий Приходько (12), Григорий Хижняк (12) | Очки | Сергей Завалин (18), Андрей Ботичев (16), Александр Окунский (13) | |||
- Финальный матч отметился потасовкой, которую спровоцировал центровой Шахтера Андрей Ботичев. В одном из эпизодов игрок умышленно ударил арбитра матча Сергея Чебышева, за что был дисквалифицирован.
Первая лига
Места 1-6
| № | Команда | В | П |
|---|---|---|---|
| 1 | Динамо-Континенталь (Днепропетровск) | 31 | 9 |
| 2 | Универбаскет (Харьков) | 23 | 17 |
| 3 | Академия-КТУ (Кривой Рог) | 22 | 18 |
| 4 | БК Пульсар (Ровно) | 21 | 19 |
| 5 | Сталь (Алчевск) | 20 | 20 |
| 6 | Политехник-ХОУФК (Харьков) | 19 | 21 |
Места 7-9
| № | Команда |
|---|---|
| 7 | Нефтехим (Кременчуг) |
| 8 | Политехник-Сплит (Киев) |
| 9 | Кировец (Харьков) |
- Металлург (Никополь) начал сезон в Первой лиге, но на старте сезона был отправлен в Высшую лигу на замену снявшегося с соревнований БК Днепр (Днепропетровск)
- БК Алмаз (Винница) и Динамо (Днепропетровск) снялись с чемпионата Первой лиги после первого круга соревнований
- БК Динамо-Континенталь (Днепропетровск) стал чемпионом Первой лиги и получил право играть в сезоне 1996/1997 в Высшей лиге
- Универбаскет и Академия-КТУ получили право сыграть стыковые матчи за право играть в Высшей лиге
Стыковые матчи за право играть в Высшей лиге
| Команда 1 | Счет | Команда 2 |
|---|---|---|
| ЦСК ВСУ (Киев) | 3-1 | Академия-КТУ (Кривой Рог) |
| Азовмаш (Мариуполь) | 3-0 | Универбаскет (Харьков) |
Вторая лига
| № | Команда | В | П |
|---|---|---|---|
| 1 | СКИФ-Денди (Киев) | 29 | 1 |
| 2 | Славутич (Днепропетровск) | 24 | 6 |
| 3 | БИПА-Мода-2 (Одесса) | 23 | 7 |
| 4 | Кременец (Изюм) | 20 | 10 |
| 5 | СДСМП (Киев) | 19 | 11 |
| 6 | Чемпион/ФРВО (Харьков) | 18 | 12 |
| 7 | КрАЗ-Нафт (Кременчуг) | 17 | 13 |
| 8 | Кальмиус (Донецк) | 16 | 14 |
| 9 | Азовмаш (Мариуполь) | 16 | 14 |
| 10 | Пединститут (Полтава) | 16 | 14 |
| 11 | Грифоны (Симферополь) | 14 | 16 |
| 12 | Астория (Дружковка) | 11 | 19 |
| 13 | Ферро-2 (Запорожье) | 8 | 22 |
| 14 | СК Николаев-2 | 5 | 25 |
| 15 | БК Белая Церковь | 1 | 29 |
| 16 | Динамо-2 (Днепропетровск) | 5 | 25 |
- БК Белая Церковь оштрафован на 8 очков за использование в матчах незаявленных игроков
- БК Динамо-2 оштрафован на 16 очков за использование в матчах незаявленных игроков
См. также
Чемпионат Украины по баскетболу
| ||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Украинская баскетбольная высшая лига 1995/1996"
Отрывок, характеризующий Украинская баскетбольная высшая лига 1995/1996
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.
Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?
В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.
Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
