Улица 139-й стрелковой дивизии
Улица 139-й стрелковой дивизии | |
 Улица 139-й стрелковой дивизии | |
| Общая информация | |
|---|---|
| Страна | |
| Регион | |
| Город | |
| Район | |
| Протяжённость |
700 м. |
| Список улиц Чебоксар | |
Улица 139-й стрелковой дивизии — одна из улиц Московского района города Чебоксары Чувашской Республики. Расположена в Северо-Западном микрорайоне, между улицами Ахазова и Мичмана Павлова.
Содержание
Происхождение названия
Названа в честь 139-й стрелковой Рославльской Краснознамённой ордена Суворова дивизии, сформированной в Чебоксарах 4 декабря 1941 года, участвовавшей в Великой Отечественной войне, прошедшей боевой путь от Ржева до берегов Эльбы. Именно им была посвящена известная песня Михаила Матусовского «На безымянной высоте». Они стояли «у незнакомого поселка», защищая пядь земли против 300 фашистских солдат.[1]
Здания и сооружения
- № 1/50 — Средняя школа №48
- № 3 — Детский сад №136
- № 5 — Родильный дом
- № 7 — Эндокринологический диспансер
- № 9 — Дом пионеров
- № 14 — Лицей №3
- № 14а — Средняя школа №54
Транспорт
На самой улице 139-й стрелковой дивизии движение общественного транспорта отсутствует.
Автобусное и троллейбусное движение действует по смежной улице Мичмана Павлова.
Смежные улицы
Напишите отзыв о статье "Улица 139-й стрелковой дивизии"
Ссылки
- [www.airfoto.cheb.ru/foto/287.htm Фото улицы 139-й стрелковой дивизии]
Примечания
- ↑ [sovch.chuvashia.com/?p=26123 Дивизиям помогали шефы]
Отрывок, характеризующий Улица 139-й стрелковой дивизии
– Пожалуйте, ваше сиятельство, в галерею: там как прикажете насчет картин? – сказал дворецкий. И граф вместе с ним вошел в дом, повторяя свое приказание о том, чтобы не отказывать раненым, которые просятся ехать.– Ну, что же, можно сложить что нибудь, – прибавил он тихим, таинственным голосом, как будто боясь, чтобы кто нибудь его не услышал.
В девять часов проснулась графиня, и Матрена Тимофеевна, бывшая ее горничная, исполнявшая в отношении графини должность шефа жандармов, пришла доложить своей бывшей барышне, что Марья Карловна очень обижены и что барышниным летним платьям нельзя остаться здесь. На расспросы графини, почему m me Schoss обижена, открылось, что ее сундук сняли с подводы и все подводы развязывают – добро снимают и набирают с собой раненых, которых граф, по своей простоте, приказал забирать с собой. Графиня велела попросить к себе мужа.
– Что это, мой друг, я слышу, вещи опять снимают?
– Знаешь, ma chere, я вот что хотел тебе сказать… ma chere графинюшка… ко мне приходил офицер, просят, чтобы дать несколько подвод под раненых. Ведь это все дело наживное; а каково им оставаться, подумай!.. Право, у нас на дворе, сами мы их зазвали, офицеры тут есть. Знаешь, думаю, право, ma chere, вот, ma chere… пускай их свезут… куда же торопиться?.. – Граф робко сказал это, как он всегда говорил, когда дело шло о деньгах. Графиня же привыкла уж к этому тону, всегда предшествовавшему делу, разорявшему детей, как какая нибудь постройка галереи, оранжереи, устройство домашнего театра или музыки, – и привыкла, и долгом считала всегда противоборствовать тому, что выражалось этим робким тоном.
Она приняла свой покорно плачевный вид и сказала мужу:
– Послушай, граф, ты довел до того, что за дом ничего не дают, а теперь и все наше – детское состояние погубить хочешь. Ведь ты сам говоришь, что в доме на сто тысяч добра. Я, мой друг, не согласна и не согласна. Воля твоя! На раненых есть правительство. Они знают. Посмотри: вон напротив, у Лопухиных, еще третьего дня все дочиста вывезли. Вот как люди делают. Одни мы дураки. Пожалей хоть не меня, так детей.
Граф замахал руками и, ничего не сказав, вышел из комнаты.
