Фарина, Иоганн Мария

Иога́нн (Джова́нни) Мари́я Фари́на
Иоганн Мария Фарина 1685—1766
Дата рождения:	8 декабря 1685(1685-12-08)
Место рождения:	Санта-Мария-Маджоре
Дата смерти:	25 ноября 1766(1766-11-25) (80 лет)
Место смерти:	Кёльн

Иога́нн (Джова́нни) Мари́я Фари́на (итал. Giovanni Maria Farina, нем. Johann Maria Farina; 8 декабря 1685 — 25 ноября 1766) — уроженец Италии, основатель парфюмерной фабрики в Кёльне, создатель одеколона.

Биография

В 1709 году Фарина основывает в Кёльне мануфактуру, сегодня старейшее парфюмерное предприятие в мире. Фарина называет свои духи в честь новой родины, города Кёльна: одеколон (фр. eau de Cologne — «Кёльнская вода»)

Кёльн становится известным во всем мире городом парфюмеров: в XVIII веке «Кельнскую воду» заказывает высший свет всей Европы. Прусский король Фридрих II преподносит одеколон в подарок русской царице Екатерине II; позднее одеколон покупает также царь Александр I.

«Мой аромат напоминает весеннее утро в Италии после дождя, апельсины, лимоны, грейпфрут, бергамот, цедрат, цветы и травы моей родины», — пишет И. М. Фарина в 1708 году в письме своему брату.

По словам Вольтера, одеколон Фарины способствует вдохновению. Гёте упоминает одеколон в трагедии «Фауст». Наследники Фарины становятся поставщиками двора английской королевы Виктории; большинство монархов Европы следуют её примеру (в архиве хранятся более 50 титулов дворовых поставщиков).

Кёльн чтит память знаменитого парфюмера: статуя И. М. Фарины украшает башню городской ратуши.

Сегодня многовековую историю одеколона продолжает потомок Фарины в восьмом поколении, которого также зовут Иоганн Мария.

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Фарина, Иоганн Мария

«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.