Хоккейные игры (фильм)
Поделись знанием:
К:Фильмы 2012 года
– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
| Хоккейные игры | |
 | |
| Жанр | |
|---|---|
| Режиссёр | |
| Продюсер |
Анатолий Сивушов |
| Автор сценария | |
| В главных ролях |
Сергей Газаров, |
| Оператор | |
| Композитор | |
| Кинокомпания | |
| Длительность |
176 мин. |
| Страна | |
| Год | |
«Хоккейные игры» — российский телевизионный фильм производства компании «Аватар фильм», при участии клуба Легенды хоккея, приуроченный к 40-летию легендарной суперсерии игр СССР-Канада. Премьера состоялась на телеканале «Россия 2» 3 сентября 2012 года.
Содержание
Сюжет
Фильм «Хоккейные игры» — о хоккейной суперсерии 1972 года, одного из самых ярких эпизодов в летописи отечественного спорта. Впервые фильм рассказывает о характерах, судьбах, непростых взаимоотношениях и многолетнем противостоянии великих тренеров, двух мастеров — Анатолия Тарасова и Всеволода Боброва, которые вывели советский хоккей на мировой уровень. Периоды жизни Анатолия Тарасова и Всеволода Боброва в фильме показаны от молодых лет до зрелого возраста. Действие фильма охватывает время с 1947 по 1972 год. Сюжет «Хоккейных игр» основан на воспоминаниях непосредственных участников событий. Картина частично построена на документальных материалах, в фильме показаны знаменитые кадры спортивной хроники тех лет.
В ролях
- Сергей Газаров — Анатолий Тарасов
- Леонид Тимцуник — Всеволод Бобров
- Михаил Филиппов — Анатолий Тарасов в молодости
- Сергей Ларин — Всеволод Бобров в молодости
- Светлана Йозефий — Нина, жена Анатолия Тарасова
- Юлия Головина — Нина Тарасова в молодости
- Татьяна Морозова — Елена, жена Всеволода Боброва
- Андрей Рапопорт — Сергей Павлов
- Андрей Лебедев — Аркадий Чернышёв
- Александр Печенин — Василий Сталин
- Олег Чернигов — Леонид Брежнев
- Виктор Лакирев — Андрей Громыко
- Юрий Чигров — Андрей Гречко
- Иван Гордиенко — Юрий Андропов
- Андрей Натоцинский — Борис Бобров, брат Всеволода Боброва
- Владимир Халтурин — Александр Гомельский
- Евгений Плиткин — Александр Якушев
- Андрей Ворошилов — Владислав Третьяк
- Глеб Исаков — Валерий Харламов
- Геннадий Христенко — Борис Кулагин
- Алексей Свиридов — Юрий Гагарин
- Петр Рабчевский — Анатолий Сеглин
- Алексей Паламарчук — Завадский
- Виталий Гусев — Гуревич
- Владимир Чуприков — Никита Хрущев (нет в титрах)
- Артём Федотов — Виктор Шувалов (нет в титрах)
- Олег Осипов — переводчик (нет в титрах)
- Игорь Дорофеев — эпизод (нет в титрах)
- Станислав Житарев — эпизод (нет в титрах)
- Даниил Мызников — Миша Бобров
- Сергей Багаев - эпизод (Степанов, чиновник по спорту)
Съёмочная группа
- Автор сценария:
- Режиссёр: Ксения Кондрашина
- Оператор: Борис Лазарев
- Художник: Валентин Вырвич
- Композитор: Алексей Шелыгин
- Исполнительный продюсер: Алексей Успенский
- Продюсеры:
- Анатолий Сивушов
- Оксана Евзрезова (сопродюсер)
- Монтажер: Александра Макарьева
- Главный консультант: Александр Якушев
Показ телефильма
- Премьера фильма транслировалась 3 сентября 2012 года в 18.25 на канале Россия 2.
Номинации и награды
- "Лучший художественный фильм" по итогам XI Красногорского Международного фестиваля спортивного кино[1].
Интересные факты
- Слоган фильма: «40-летию Суперсерии 72 СССР-Канада посвящается...»
- Рабочее название фильма имело несколько вариантов «Хоккей» и «Хоккей, изменивший мир».
- Съемки фильма проходили в начале 2012 года в Москве. Фильм снимали в исторических интерьерах, в дачных местах Подмосковья и на чудом сохранившихся ледовых площадках Москвы и области, которые были построены в 1970-е[2].
- Найти для съёмок фильма хорошо сохранившиеся портреты Ленина и Сталина было сложнее, чем достать ретро-автомобили.
- По воспоминаниям, Всеволод Бобров и Анатолий Тарасов были большими любителями бани. Даже самые важные встречи порой переносились в парную. В одной из сцен фильма «Хоккейные игры» гостями бани Тарасова становятся его друг и сосед баскетбольный тренер Александр Гомельский и министр иностранных дел Андрей Громыко.
- Суперсерия СССР – Канада 1972 года – серия из восьми игр между сборными Советского Союза и Канады по хоккею. Первые четыре игры прошли в Канаде, остальные четыре – в Москве. В итоге сборная Канады одержала четыре победы, СССР – три, одна встреча завершилась ничьёй. Советская команда забросила 32 шайбы, канадская – 31.
- Ответственность за достоверность событий, отображённых в фильме «Хоккейные игры», берёт на себя клуб «Легенды хоккея», который возглавляет один из участников Суперсерии, хоккеист и тренер Александр Якушев[3].
- Для большей достоверности авторы фильма «Хоккейные игры» обращались за консультациями к спортивным комментаторам и владельцам архивов публикаций о советском спорте.
- Фильм «Хоккейные игры» показывает ряд исторических персонажей, которые сыграли большую роль в становлении хоккея в Советском Союзе – от Василия Сталина и Леонида Ильича Брежнева до Юрия Гагарина.
- Интерьеры эпохи 40-60 годов авторам картины «Хоккейные игры» приходилось в основном воссоздавать – по фотографиям и рисункам.
- У советской сборной по хоккею в 40-е годы не было ни костюмов, ни амуниции. Первые хоккеисты играли в танковых шлемах, клюшками, которые делали своими руками.
- В 2008 году Международная хоккейная федерация провела опрос среди 56 специалистов из 16 стран и собрала идеальную сборную мира из лучших хоккеистов за 100 лет. По результатам опроса четыре места в сборной мира из шести достались хоккеистам СССР.
- Спустя 40 лет, в 2012 году, была начата серия юбилейных игр в честь ознаменования начала Суперсерии. В играх участвовали все звёзды 70-х, 80-х, 90-х, в игре также принимали участие игроки первой Суперсерии. Первая игра прошла 25 февраля, закончившись счетом 7:5 в пользу сборной России.
- На 20-х минутах 1 серии зрителю долго и аккуратно демонстрируют электроплиту "Мечта" с открытым ТЭНом, которая никак не могла существовать с таким ТЭНом в интерьере показываемых 40-х годов 20 века — в то время конфорки плит были иными (как минимум, закрытыми); такую плитку один в один по цвету и модели до сих пор выпускают и используют с 90-х годов 20 века. Иными словами, это ляп, который создатели фильма даже не скрывают!
Напишите отзыв о статье "Хоккейные игры (фильм)"
Примечания
- ↑ [hclegends.ru/newsclub.php?full=163.html hclegends.ru. ХОККЕЙНЫЕ ИГРЫ: фильм-событие, фильм-эпоха. Пресс-служба ХК "Легенды хоккея". www.hclegends.ru.] 05.04.2013
- ↑ [www.televesti.ru/kino/18656-kompaniya-avatar-film-pristupila-k-montazhu-filma.html ТелеВести.Ру. Компания «Аватар Фильм» приступила к монтажу фильма «Хоккейные игры». www.televesti.ru.] 06.04.2012
- ↑ [www.tv-digest.ru/news.php?id=37383 тв дайджест. Компания «Аватар Фильм» приступила к монтажу фильма «Хоккейные игры». Юлия Перфилова.] 15.04.2012
Ссылки
- [hclegends.ru/newsclub.php?full=163&q=%D1%84%D0%B8%D0%BB%D1%8C%D0%BC информация о фильме на сайте клуба Легенды хоккея]
- [ruskino.ru/mov/14427 информация о фильме на сайте RusKino.ru]
- [www.vokrug.tv/product/show/Hokkeinye_igry/ Хоккейные игры в телегиде Вокруг ТВ]
- [www.tv-digest.ru/news.php?id=37383 Хоккейные игры на ТВ ДАЙДЖЕСТ]
- [www.televesti.ru/kino/18656-kompaniya-avatar-film-pristupila-k-montazhu-filma.html Хоккейные игры на сайте Телевести]
- [izvestia.ru/news/522394 «Бригадники» сняли телесериал про суперсерию СССР–Канада, газета "Известия" 8 апреля 2012, Илья Десятерик]
- [www.rg.ru/2013/09/26/hokkey.html Тарасов против Боброва, фильм "Хоккейные игры": о легендах без грима, rg.ru Российская газета, Павел Зарудный, 26.09.2013]
Отрывок, характеризующий Хоккейные игры (фильм)
Княжна Марья испуганно вопросительно смотрела на его лицо, не понимая того, что он говорил ей, не понимая, почему он не отвечал на главный вопрос: что брат? M lle Bourienne сделала этот вопрос за княжну Марью.– Что князь? – спросила она.
– Их сиятельство с ними в том же доме стоят.
«Стало быть, он жив», – подумала княжна и тихо спросила: что он?
– Люди сказывали, все в том же положении.
Что значило «все в том же положении», княжна не стала спрашивать и мельком только, незаметно взглянув на семилетнего Николушку, сидевшего перед нею и радовавшегося на город, опустила голову и не поднимала ее до тех пор, пока тяжелая карета, гремя, трясясь и колыхаясь, не остановилась где то. Загремели откидываемые подножки.
Отворились дверцы. Слева была вода – река большая, справа было крыльцо; на крыльце были люди, прислуга и какая то румяная, с большой черной косой, девушка, которая неприятно притворно улыбалась, как показалось княжне Марье (это была Соня). Княжна взбежала по лестнице, притворно улыбавшаяся девушка сказала: – Сюда, сюда! – и княжна очутилась в передней перед старой женщиной с восточным типом лица, которая с растроганным выражением быстро шла ей навстречу. Это была графиня. Она обняла княжну Марью и стала целовать ее.
– Mon enfant! – проговорила она, – je vous aime et vous connais depuis longtemps. [Дитя мое! я вас люблю и знаю давно.]
Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…
Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
