Хоссбах, Вильгельм
| Вильгельм Хоссбах | |
| Традиция/школа: | |
|---|---|
| Оказавшие влияние: | |
Питер Вильгельм Генрих Хоссбах (нем. Peter Wilhelm Heinrich Hossbach; 1784—1846) — немецкий протестантский богослов.
Биография
Питер Вильгельм Генрих Хоссбах родился 20 февраля 1784 года в местечке Вустерхаузене в семье учителя начальной школы[1].
С 1803 года учился протестантской теологии в Галле (Саксония-Анхальт) и Вустерхаузене (Доссе)[2].
Был проповедником в городе Берлине и затем суперинтендантом. В. Хоссбах писал и действовал в духе Фридриха Шлейермахера[3].
Кроме семи собраний «Predigten» (1822—1848), он издал: «Joh. Andreä und sein Zeitalter» (1819); «Phil. Jak. Spener und seine Zeit» (3 изд. 1861)[3].
Питер Вильгельм Генрих Хоссбах умер 7 апреля 1846 года в столице Германии[4].
Его сын Теодор (нем. Theodor Hossbach) (1834—1894), пошёл по стопам отца и также стал теологом и проповедником, известным своим свободным направлением, настроившим против него ортодоксальных богословов[3].
Напишите отзыв о статье "Хоссбах, Вильгельм"
Примечания
- ↑ A. Werbeck: Die Superintendenturen in Berlin, Hrsg.: Berliner Stadtsynodalverband, 1956
- ↑ Biographisch-Bibliographisches Kirchenlexikon
- ↑ 1 2 3 Госсбах, Петр-Вильгельм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ W. Hollenberg: Hoßbach, Peter Wilhelm. In: Realencyklopädie für protestantische Theologie und Kirche 19, 1865, S. 655-658.
Литература
Отрывок, характеризующий Хоссбах, Вильгельм
Обгоняя Пьера, без шапок бежали навстречу идущим солдаты и ополченцы.– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!..
– Смоленскую матушку, – поправил другой.
Ополченцы – и те, которые были в деревне, и те, которые работали на батарее, – побросав лопаты, побежали навстречу церковному шествию. За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчпми. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных.
Взойдя на гору, икона остановилась; державшие на полотенцах икону люди переменились, дьячки зажгли вновь кадила, и начался молебен. Жаркие лучи солнца били отвесно сверху; слабый, свежий ветерок играл волосами открытых голов и лентами, которыми была убрана икона; пение негромко раздавалось под открытым небом. Огромная толпа с открытыми головами офицеров, солдат, ополченцев окружала икону. Позади священника и дьячка, на очищенном месте, стояли чиновные люди. Один плешивый генерал с Георгием на шее стоял прямо за спиной священника и, не крестясь (очевидно, пемец), терпеливо дожидался конца молебна, который он считал нужным выслушать, вероятно, для возбуждения патриотизма русского народа. Другой генерал стоял в воинственной позе и потряхивал рукой перед грудью, оглядываясь вокруг себя. Между этим чиновным кружком Пьер, стоявший в толпе мужиков, узнал некоторых знакомых; но он не смотрел на них: все внимание его было поглощено серьезным выражением лиц в этой толпе солдат и оиолченцев, однообразно жадно смотревших на икону. Как только уставшие дьячки (певшие двадцатый молебен) начинали лениво и привычно петь: «Спаси от бед рабы твоя, богородице», и священник и дьякон подхватывали: «Яко вси по бозе к тебе прибегаем, яко нерушимой стене и предстательству», – на всех лицах вспыхивало опять то же выражение сознания торжественности наступающей минуты, которое он видел под горой в Можайске и урывками на многих и многих лицах, встреченных им в это утро; и чаще опускались головы, встряхивались волоса и слышались вздохи и удары крестов по грудям.
