Храм Великой Победы (Большой Царын)

Буддийский храм
Храм Великой Победы Алдр Диилврин Сүм
Страна	Россия
Поселок	Большой Царын
Конфессия	Буддизм
Орденская принадлежность	Гелуг
Автор проекта	Ю. И. Сангаджиев
Основатель	Е. В. Богдо-Гегян
Дата основания	1999
Строительство	2000—2002 годы
Реликвии и святыни	Статуя Будды Шакьямуни, Ганджур (подарок Далай-ламы XIV), статуя Будды Медицины, собрание буддийских тханок и священных текстов.
Состояние	действующий храм
Сайт	[www.namgyal.ru Официальный сайт]

Храм Великой Победы (калм. Алдр Диилврин Сүм) — хурул буддийской общины, находящийся в посёлке Большой Царын Октябрьского района Калмыкии.

История

Строительство хурула было начато 18 апреля 2000 года по проекту главного архитектора Республики Калмыкии Ю. И. Сангаджиева. Строительство закончилось в конце 2002 года. Открытие хурула состоялось 11 октября 2002 года. Материальные средства для строительства хурула были собраны местной буддийской общиной, различными местными организациями, жителями Октябрьского района и спонсорами буддийской общины. В строительстве также принял участие Президент Республики Калмыкия К. Н. Илюмжинов, который пожертвовал личные средства для возведения хурула.

Внешний вид и интерьер

Общая высота хурула составляет 18 метров. В центральной части хурула располагается зал для молитвенных собраний и алтарь. В передней части хурула находятся комнаты для монахов и комната, в которой лама ведет прием. Над статуей Будды Шакьямуни работали скульптор Владимир Васькин и С. Коробейников (отливка). Колесо Учения и фигуры оленей, размещённые над центральным входом являются работой Николая Галушкина.

Священные реликвии

В хуруле находятся статуя Будды Шакьямуни, подаренная Его Святейшеством Далай-ламой XIV, свод канонических текстов Ганджур, статуя Будды Медицины, алтарь, большое собрание священных текстов и танок.

Ссылки

• [namgyal.ru Официальный сайт хурула]
• [khurul.ru/?p=767 Хурулы и ступы Калмыкии]
• [www.buddhismofrussia.ru/sanghalist/ Буддийские общины России]

Отрывок, характеризующий Храм Великой Победы (Большой Царын)

– Они! Нет, это не Мытищи, это дале.
– Глянь ка, точно в Москве.
Двое из людей сошли с крыльца, зашли за карету и присели на подножку.
– Это левей! Как же, Мытищи вон где, а это вовсе в другой стороне.
Несколько людей присоединились к первым.
– Вишь, полыхает, – сказал один, – это, господа, в Москве пожар: либо в Сущевской, либо в Рогожской.
Никто не ответил на это замечание. И довольно долго все эти люди молча смотрели на далекое разгоравшееся пламя нового пожара.
Старик, графский камердинер (как его называли), Данило Терентьич подошел к толпе и крикнул Мишку.
– Ты чего не видал, шалава… Граф спросит, а никого нет; иди платье собери.
– Да я только за водой бежал, – сказал Мишка.
– А вы как думаете, Данило Терентьич, ведь это будто в Москве зарево? – сказал один из лакеев.
Данило Терентьич ничего не отвечал, и долго опять все молчали. Зарево расходилось и колыхалось дальше и дальше.
– Помилуй бог!.. ветер да сушь… – опять сказал голос.
– Глянь ко, как пошло. О господи! аж галки видно. Господи, помилуй нас грешных!
– Потушат небось.
– Кому тушить то? – послышался голос Данилы Терентьича, молчавшего до сих пор. Голос его был спокоен и медлителен. – Москва и есть, братцы, – сказал он, – она матушка белока… – Голос его оборвался, и он вдруг старчески всхлипнул. И как будто только этого ждали все, чтобы понять то значение, которое имело для них это видневшееся зарево. Послышались вздохи, слова молитвы и всхлипывание старого графского камердинера.


Камердинер, вернувшись, доложил графу, что горит Москва. Граф надел халат и вышел посмотреть. С ним вместе вышла и не раздевавшаяся еще Соня, и madame Schoss. Наташа и графиня одни оставались в комнате. (Пети не было больше с семейством; он пошел вперед с своим полком, шедшим к Троице.)
Графиня заплакала, услыхавши весть о пожаре Москвы. Наташа, бледная, с остановившимися глазами, сидевшая под образами на лавке (на том самом месте, на которое она села приехавши), не обратила никакого внимания на слова отца. Она прислушивалась к неумолкаемому стону адъютанта, слышному через три дома.
– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.