Энунд Дорога
| Энунд Дорога Bröt-Anund | ||
| ||
|---|---|---|
Энунд Дорога (Bröt-Anund) — легендарный конунг свеев из династии Инглингов.
Биография
Энунд был сыном и наследником Ингвара Высокого. Он отомстил за гибель отца, разорив всю "Страну Эстов" и взяв большую добычу. В дальнейшем он жил мирно, расчищал леса в своих владениях, привлекал новых поселенцев и активно прокладывал дороги через лесные дебри. За эту деятельность он и получил прозвище "Дорога"[1].
Однажды осенью Энунд вместе с дружиной попал в пути под лавину из глины и камней. Тьодольв Мудрый в "Перечне Инглингов" называет местность, в которой это произошло, Химинфьёлль, а автор "Саги об Инглингах" почему-то заменяет это название на Химинхейд[2]. Наследником Энунда стал его сын Ингьяльд Коварный.
Сага о Торстейне, сыне викинга называет Энунда Дорогу сыном не Ингвара, а его отца Эйстейна. «Historia Norwegiæ» сообщает, что Энунд был убит своим братом Сигурдом[3] (возможно, его забросали камнями).
Приблизительная датировка
Шведский археолог Биргер Нерман на основании археологических и других данных предложил датировать гибель Энунда Дороги приблизительно 640 годом[4].
Напишите отзыв о статье "Энунд Дорога"
Литература
- [norse.ulver.com/src/konung/heimskringla/ynglinga/ru.html Сага об Инглингах]
- Historia Norvegiae, Thorleif Dahls kulturbibliotek, Oslo (1990), ISBN 82-03-03388-1.
Примечания
Отрывок, характеризующий Энунд Дорога
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
