Полулегендарные короли Швеции

Полулегендарные короли Швеции (швед. Svenska sagokungar) — последовательность шведских королей до Эрика Победоносного, о которых известно из таких источников, как исландские саги, «Беовульф», сочинения Римберта, Адама Бременского и Саксона Грамматика. Их реальное существование ставится под сомнение, так как сведения о них получены из недостоверных источников. По-шведски их называют sagokungar, что можно перевести как «сказочные короли» или «короли из саг». Почти всех полулегендарных королей источники относят к династии Инглингов/Скилфингов или по прямой линии, или через Рагнара Лодброка, и династии Скьёльдунгов.

Династия Инглингов/Скилфингов

Короли, принадлежащие к древней династии, упомянутой как в исландских сагах, так и в «Беовульфе». Предшествовавшие им монархи носят мифический характер и приведены в списке мифических королей Швеции. Помимо указанных, короли династии упомянуты и в других, более надёжных источниках.

• Эгиль (конец V в. — ок. 515)
• Оттар (ок. 515—530)
• Адильс (ок. 530—575)
• Эйстейн (ок. 575—600)
• Сёльве (начало VI в.)
• Ингвар Высокий (конец VI в.)
• Энунд Дорога (начало VII в., до 640)
• Ингьяльд Коварный (ок. 640—655)

Династия Скьёльдунгов

Династия Скьёльдунгов сменила Инглингов в VII в., хотя представители династии время от времени становились королями Швеции и в предшествующие годы. Упоминания о ней сохранились в легендах о Харальде Боезубе и Рагнаре Лодброке. Бьёрн Железнобокий считается основателем следующей династии. По утверждению Саксона Грамматика, Сигурд Ринг принадлежал к Инглингам и был сыном Ингьяльда Коварного. Однако в сагах его отцом указан Рандвер, конунг Гардарики, или Вальдар, наместник Дании, или Хрёрик Метатель Колец, король Дании и Зеландии.

• Али Сильный (IV—V вв.)
• Ивар Широкие Объятья (ок. 655—695)
• Харальд Боезуб (ок. 705—750)
• Сигурд Ринг (ок. 750 — ок. 770)
• Рагнар Лодброк (ок. 770—785)
• Йостен Жестокий (ок. 785)

Династия Мунсё

Между источниками нет полного согласия, причина которой — возможность одновременного правления нескольких королей, так как Швеция в то время была выборной монархией. Наиболее логичное объяснение состоит в том, что короли правили совместно, например, два брата могли быть избраны вместе. Особо упоминаются случаи, когда велась гражданская война (Бьёрн из Хоги, Анунд Уппсальский) или проблемы преемственности (Эрик Победоносный, Олаф II Бьёрнссон, Стюрбьёрн Сильный).

• Бьёрн Железнобокий (ок. 785—800)
• Эрик Бьёрнсон (конец VIII — начало IX вв.)
• Эрик Рефилссон (начало IX в.)
• Бьёрн из Хоги и Анунд Уппсальский (ок. 829—840)
• Олаф (середина XI в.)
• Эрик Анундсон (середина IX в., до 882)
• Эрик Ветрогон (середина IX в.), возможно, он же Эрик Анундсон
• Ринг Эрикссон, (ок. 932—935)
• Эрик Рингссон (ок. 940—950)
• Эмунд Эрикссон (середина X в., до 970)
• Бьёрн Эрикссон (ок. 920—970)
• Олаф II Бьёрнссон и Эрик Победоносный (ок. 970—975)

Отрывок, характеризующий Полулегендарные короли Швеции

– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?