Журавский, Юрий Иосифович
| Журавский, Юрий (Юлиан) Иосифович | |
 | |
| Род деятельности: |
историк, историограф |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: |
с. Буртино Каменец-Подольской обл. |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Журавский Юрий (Юлиан) Иосифович (24 октября 1937, с. Буртино Каменец-Подольской обл. – 2 августа 1991, Харьков) – историк, историограф, кандидат исторических наук (1971), профессор, преподавал в Харьковском государственном университете (1967 – 1991) .
Содержание
Биография
Образовательная и научная деятельность
В 1956 – 1959 годах служил в Советской Армии. В 1959 году – директор Дома культуры завода «Электротяжмаш» (Харьков). В 1955 году окончил Харьковский техникум культпросветработников. В 1965 году окончил исторический факультет ХГУ и работал старшим инспектором учебной части. В 1966 – 1971 годах – начальник учебной части ХГУ. Учился в заочной аспирантуре при кафедра историографии, вспомогательных исторических дисциплин и методики истории (1966 – 1970). С 1967 года – преподаватель с почасовой оплатой, с 1971 – старший преподаватель. Доцент кафедры (утвержден в звании в 1975). В 1984 – 1991 – заведующий кафедрой историографии, источниковедения и археологии[1].
В 1991 году Ученым советом ХГУ присвоено звание профессора. В 1971 защитил кандидатскую диссертацию «В.И. Ленин – вождь Великого Октября в советской историографии 1917 – 1927 годов» (ХГУ, научный руководитель – проф. В.И. Астахов). В 1973 – 1991 годах декан исторического факультета. Преподавал общие курсы историографии истории СССР и истории СССР, спецкурсы[1].
Опубликовал более 100 научных и научно-популярных работ. Под его научным руководством защищены 2 кандидатские диссертации. Был ответственным редактором «Вестника Харьковского университета» (серия «История»), членом специализированного совета факультета, председателем Ученого совета исторического факультета в 1987 – 1991 годах. Возглавлял Харьковскую региональную секцию Комиссии АН УССР по историографии и источниковедению, был членом научно – технического Совета по историческому образованию Минвуза Украины[1].
Смерть
Умер 2 августа 1991 года и похоронен на 13- м городском кладбище в Харькове[1].
Основные труды
- Харьковский государственный университет. 1805-1980. Исторический очерк (Х., 1980, в соавторстве).
- Бесценные сокровища народа (К., 1984, в соавторстве).
- Харьковский университет в годы Великой Отечественной войны (Х., 1989, в соавторстве. 2-е издание – 2010.).
Смотри также
Напишите отзыв о статье "Журавский, Юрий Иосифович"
Литература
- Юрій Йосипович Журавський – професор Харківського університету: біобібліографічний покажчик / В.Д. Прокопова. – Х.: ХДУ, 1992. – 16 с.
- Юрій Йосипович Журавський. Спогади, документи, матеріали / Уклад. Б.П. Зайцев, С.М.Куделко, С.І. Посохов; В.Д. Прокопова. – Х., 2008. – 159 с.
- Кафедрі історіографії, джерелознавства та археології – 40 років: Довідкове видання / Укладачі: Б.П. Зайцев, О.Є. Шабельська, – Х., 2004.
Примечания
Отрывок, характеризующий Журавский, Юрий Иосифович
– Нет не слыхать. А то палить бы стал.– То то торопили выступать, а выступили – стали без толку посереди поля, – всё немцы проклятые путают. Эки черти бестолковые!
– То то я бы их и пустил наперед. А то, небось, позади жмутся. Вот и стой теперь не емши.
– Да что, скоро ли там? Кавалерия, говорят, дорогу загородила, – говорил офицер.
– Эх, немцы проклятые, своей земли не знают, – говорил другой.
– Вы какой дивизии? – кричал, подъезжая, адъютант.
– Осьмнадцатой.
– Так зачем же вы здесь? вам давно бы впереди должно быть, теперь до вечера не пройдете.
– Вот распоряжения то дурацкие; сами не знают, что делают, – говорил офицер и отъезжал.
Потом проезжал генерал и сердито не по русски кричал что то.
– Тафа лафа, а что бормочет, ничего не разберешь, – говорил солдат, передразнивая отъехавшего генерала. – Расстрелял бы я их, подлецов!
– В девятом часу велено на месте быть, а мы и половины не прошли. Вот так распоряжения! – повторялось с разных сторон.
И чувство энергии, с которым выступали в дело войска, начало обращаться в досаду и злобу на бестолковые распоряжения и на немцев.
Причина путаницы заключалась в том, что во время движения австрийской кавалерии, шедшей на левом фланге, высшее начальство нашло, что наш центр слишком отдален от правого фланга, и всей кавалерии велено было перейти на правую сторону. Несколько тысяч кавалерии продвигалось перед пехотой, и пехота должна была ждать.
Впереди произошло столкновение между австрийским колонновожатым и русским генералом. Русский генерал кричал, требуя, чтобы остановлена была конница; австриец доказывал, что виноват был не он, а высшее начальство. Войска между тем стояли, скучая и падая духом. После часовой задержки войска двинулись, наконец, дальше и стали спускаться под гору. Туман, расходившийся на горе, только гуще расстилался в низах, куда спустились войска. Впереди, в тумане, раздался один, другой выстрел, сначала нескладно в разных промежутках: тратта… тат, и потом всё складнее и чаще, и завязалось дело над речкою Гольдбахом.
Не рассчитывая встретить внизу над речкою неприятеля и нечаянно в тумане наткнувшись на него, не слыша слова одушевления от высших начальников, с распространившимся по войскам сознанием, что было опоздано, и, главное, в густом тумане не видя ничего впереди и кругом себя, русские лениво и медленно перестреливались с неприятелем, подвигались вперед и опять останавливались, не получая во время приказаний от начальников и адъютантов, которые блудили по туману в незнакомой местности, не находя своих частей войск. Так началось дело для первой, второй и третьей колонны, которые спустились вниз. Четвертая колонна, при которой находился сам Кутузов, стояла на Праценских высотах.
В низах, где началось дело, был всё еще густой туман, наверху прояснело, но всё не видно было ничего из того, что происходило впереди. Были ли все силы неприятеля, как мы предполагали, за десять верст от нас или он был тут, в этой черте тумана, – никто не знал до девятого часа.
Было 9 часов утра. Туман сплошным морем расстилался по низу, но при деревне Шлапанице, на высоте, на которой стоял Наполеон, окруженный своими маршалами, было совершенно светло. Над ним было ясное, голубое небо, и огромный шар солнца, как огромный пустотелый багровый поплавок, колыхался на поверхности молочного моря тумана. Не только все французские войска, но сам Наполеон со штабом находился не по ту сторону ручьев и низов деревень Сокольниц и Шлапаниц, за которыми мы намеревались занять позицию и начать дело, но по сю сторону, так близко от наших войск, что Наполеон простым глазом мог в нашем войске отличать конного от пешего. Наполеон стоял несколько впереди своих маршалов на маленькой серой арабской лошади, в синей шинели, в той самой, в которой он делал итальянскую кампанию. Он молча вглядывался в холмы, которые как бы выступали из моря тумана, и по которым вдалеке двигались русские войска, и прислушивался к звукам стрельбы в лощине. В то время еще худое лицо его не шевелилось ни одним мускулом; блестящие глаза были неподвижно устремлены на одно место. Его предположения оказывались верными. Русские войска частью уже спустились в лощину к прудам и озерам, частью очищали те Праценские высоты, которые он намерен был атаковать и считал ключом позиции. Он видел среди тумана, как в углублении, составляемом двумя горами около деревни Прац, всё по одному направлению к лощинам двигались, блестя штыками, русские колонны и одна за другой скрывались в море тумана. По сведениям, полученным им с вечера, по звукам колес и шагов, слышанным ночью на аванпостах, по беспорядочности движения русских колонн, по всем предположениям он ясно видел, что союзники считали его далеко впереди себя, что колонны, двигавшиеся близ Працена, составляли центр русской армии, и что центр уже достаточно ослаблен для того, чтобы успешно атаковать его. Но он всё еще не начинал дела.
