40-й батальон территориальной обороны Днепропетровской области

40-й отдельный мотопехотный батальон 17-ой танковой бригады (в/ч пп В2603, в/ч А3283, г. Кривой Рог, Днепропетровской области)
Годы существования	с 20 мая 2014
Страна	Украина Украина
Подчинение	Министерство обороны Украины
Входит в	17-я отдельная танковая бригада
Тип	мотопехотный батальон
Участие в	Вооружённый конфликт на востоке Украины
Командиры
Известные командиры	подполковник Почерняев В.В.

40-й батальон территориальной обороны Днепропетровской области (укр. 40-й батальйон територіальної оборони Дніпропетровської області) — отдельный батальон, созданный в Днепропетровской области при содействии Штаба национальной защиты Днепропетровской области. После реорганизации, полной смены командования и личного состава вошел в состав 17-й отдельной танковой бригады Сухопутных войск Украины, как отдельный мотопехотный батальон.

Предшествующие события

19 марта 2014 года Совет национальной безопасности и обороны Украины принял решение о создании оперативных штабов при областных государственных администрациях пограничных областей Украины. 30 марта 2014 года и. о. президента Украины А. В. Турчинов поручил руководителям областных администраций начать создание батальонов территориальной обороны в каждой области Украины.

30 апреля 2014 года было принято официальное решение возложить функции создания батальонов территориальной обороны в каждой области Украины на областные военные комиссариаты.

6 мая 2014 года начался второй этап частичной мобилизации.

Формирование батальона

Формирование батальона началось 20 мая 2014 года.

Финансирование батальона осуществляется с использованием средств администрации Днепропетровской области и средств, которые поступают через благотворительные фонды («Фонд оборони Країни» и др.). Основным спонсором батальона является олигарх И. В. Коломойский.

По состоянию на 30 августа 2014, в батальоне служили военнослужащие в возрасте от 16 до 63 лет

В октябре 2014 одна рота батальона была передана в состав создаваемого 37-го батальона территориальной обороны.

Позднее, ответственный за связь с добровольческими батальонами в зоне АТО, полковник украинской армии Алексей Макаренко сообщил, что 40-ой батальон следует расформировать за отсутствие дисциплины и самовольное оставление позиций. После этого, 15 октября 2014 в Кривом Роге группа военнослужащих батальона выступила с просьбой не расформировывать батальон.

В дальнейшем, 40-ой батальон вошёл в состав 17-й отдельной танковой бригады в качестве отдельного мотопехотного батальона.

Осенью 2014 года 1 механизированная рота 3-го механизированного батальона 17-й танковой бригады была переведена в состав 40-ого отдельного мотопехотного батальона .

Деятельность

Батальон принимал участие в боевых действиях на юго-востоке Украины.

27 июня 2014 советник главы Днепропетровской областной администрации Николай Колесник сообщил, что в результате рейда 40-ого батальона в окрестностях Донецка, были захвачены в плен с оружием и документами два бойца ДНР (бывший сотрудник донецкого «Беркута» С. В. Тищенко и помощник И. И. Стрелкова «Клоц»).

В начале июля 2014 в ходе перестрелки на одном из блокпостов были ранены 4 военнослужащих батальона.

24 июля 2014 подорвался на мине БРДМ батальона, погиб 1 и был ранен ещё один военнослужащий.

1 августа 2014 в Донецкой области пропали три журналиста, 6 августа 2014 один из пропавших — журналист украинского информагентства «112.UA» Роман Гнатюк был освобождён и сообщил, что его задержали и допрашивали с применением пыток военнослужащие 40-ого батальона. Вслед за этим, пресс-офицер батальона А. Михейченко выступил с заявлением, что «все жалобы на грубое отношение являются надуманными и необоснованными». В дальнейшем, куратор батальона, советник губернатора Днепропетровской области Игоря Коломойского Николай Колесник сообщил, что военнослужащие могли задержать журналистов «по ошибке».

4 августа 2014 военнослужащие батальона сообщили, что прицельным огнём ликвидировали смертника, который намеревался на скорости 100 км/ч протаранить блокпост на заминированном микроавтобусе. В дальнейшем было установлено, что убитый Вячеслав Гусаковский не являлся террористом-смертником — он являлся волонтёром, доставлявшим помощь и вывозившим беженцев и был застрелен по ошибке.

7 августа 2014 в районе н. п. Марьяновка Старобешевского района Донецкой области погибли два военнослужащих батальона.

10 августа 2014 попали в засаду и погибли ещё два военнослужащих батальона.

Во второй половине августа 2014 года батальон участвовал в боях в районе Иловайска.

20 августа 2014 командующий сектором «Б» генерал-лейтенант Руслан Хомчак поблагодарил военнослужащих батальонов «Донбасс», «Днепр» и 40-ого батальона за отличную боевую работу в Иловайске.

24 августа 2014 попал в засаду грузовик ГАЗ-66 с пятью солдатами батальона, в результате обстрела грузовик был сожжён, один военнослужащий был убит, двое пропали без вести и ещё один получил тяжёлые ранения.

26 августа 2014 штаб национальной защиты Днепропетровской области подтвердил, что батальон оказался в окружении под Иловайском.

27 августа 2014 в Кривом Роге родственники военнослужащих батальона перекрыли Днепропетровское шоссе с требованием оказать помощь окружённым под Иловайском военнослужащим батальона.

1 сентября 2014 куратор батальона, советник губернатора Днепропетровской области Игоря Коломойского Николай Колесник сообщил, что из окружения под Иловайском уже вышли 78 военнослужащих батальона, ещё 13 выйдут в ближайшее время и ещё 48 попали в плен к формированиям ДНР.

По состоянию на 4 сентября 2014, в расположение украинских войск вышли 9 военнослужащих батальона, самостоятельно выбравшихся из Иловайского котла. 10 сентября 2014 в результате обмена пленными между Украиной и ДНР, украинской стороне были возвращены три военнослужащих батальона. В дальнейшем, обмен пленными продолжался — 14 сентября 2014 года Центр освобождения пленных ОО «Офицерский корпус» сообщил, что до 13 сентября 2014 года украинской стороне были переданы 19 военнослужащих 40-ого батальона и опубликовал список их имён.

19 сентября 2014 батальон был вновь отправлен в зону боевых действий.

29 сентября 2014 военнослужащие батальона публично, в присутствии командования батальона и других офицеров избили пресс-офицера своего батальона А. Михейченко. На следующий день, 30 сентября 2014, начальник Штаба национальной защиты Днепропетровской области Николай Колесник сообщил, что батальон будет расформирован, однако в дальнейшем инцидент был урегулирован.

13 ноября 2014 в Авдеевке под артиллерийским обстрелом погибли два военнослужащих батальона.

22 декабря 2014 подразделения батальона, усиленные танковой ротой из состава 17-й танковой бригады, заняли позиции на северной и восточной окраине Дебальцево (всего 5 опорных пунктов и 2 блок-поста, 12 км линии фронта), заменив ранее находившиеся на этом участке фронта подразделения 25-го батальона "Киевская Русь".

1-2 января 2015 позиции батальона были обстреляны из миномёта, однако в дальнейшем, вплоть до 15 января 2015 на участке ответственности батальона сохранялось относительное спокойствие.

С 19 января 2015 позиции батальона начали регулярно обстреливать с применением артиллерии, РСЗО, САУ и минометов.

С 20-х чисел января 2015 года начался штурм Дебальцево незаконными вооруженными формированиями. 40-ой батальон принимал непосредственное участи (1-ая линия) в обороне Дебальцево при поддержке и взаимодействии с артиллерией отдельной 128-ой горно-пехотной бригады (г. Мукачево).

24 января 2015 в районе Дебальцево погиб один военнослужащий батальона.

27 января 2015 в зоне боевых действий погиб один военнослужащий батальона

28 января 2015 под артиллерийским обстрелом в районе Дебальцево погиб ещё один военнослужащий батальона

10 февраля 2015 на трассе М-03 Дебальцево — Артёмовск группа военнослужащих 40-го батальона под командованием заместителя командира батальона Владимира Сарычева сдалась военнослужащим ДНР

15 февраля 2015 командование АТО сообщило, что батальон удерживает позиции в Дебальцевском котле, однако среди военнослужащих есть потери, а здание, в котором находился штаб батальона, разрушено.

16 февраля 2015 заместитель командира батальона полковник Юрий Синьковский сообщил, что часть подразделений батальона в Дебальцево находится в окружении, но по-прежнему удерживает оборону

17 февраля 2015 заместитель командира батальона Ю. Синьковский сообщил, что военнослужащие батальона на протяжении двух последних суток ведут бои практически в окружении, несут потери и нуждаются в подкреплении

17 февраля 2015 года в ходе боёв за Дебальцево вооружённые силы ДНР захватили большую часть города и взяли в плен нескольких групп украинских военных численностью 120 человек. Среди пленных оказались 72 военнослужащих 40-ого батальона. Кадры с ними были показаны в эфире «Первого Канала».

18 февраля 2015 командир батальона В. Почерняев сообщил, что батальон начал выход из окружения под Дебальцево, при этом потери батальона под Дебальцево до начала выхода из окружения вечером 17 февраля 2015 составили 21 военнослужащего убитыми. Во время выхода из окружения имевшаяся в батальоне БМП была подбита противником и оставлена при отступлении. Вслед за этим, куратор батальона Н. Колесник сообщил, что представитель генерального штаба обвинил батальон в самовольном оставлении позиций

19 февраля 2015 вышедшие из котла под Дебальцево в расположение украинских войск военнослужащие батальона были размещены в Артёмовске

23 февраля 2015 батальон прибыл на отдых в Кривой Рог

Техника, вооружение и снаряжение

Личный состав батальона вооружён стрелковым оружием — автоматами АК-74, также на вооружении есть снайперские винтовки СВД и ручные пулемёты РПК-74.

В распоряжении батальона имеется автомобильная техника:

• так, 11 июля 2014 батальон получил грузовики, однако половина полученных грузовиков (один ГАЗ-53, один ГАЗ-66, один «КрАЗ» и один ЗИЛ-5301) оказалась неисправной и требующей ремонта
• 30 июля 2014 батальон получил три внедорожника УАЗ-469 и партию снаряжения

Отрывок, характеризующий 40-й батальон территориальной обороны Днепропетровской области

24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.
– Позвольте спросить, – обратился Пьер к офицеру, – это какая деревня впереди?
– Бурдино или как? – сказал офицер, с вопросом обращаясь к своему товарищу.
– Бородино, – поправляя, отвечал другой.
Офицер, видимо, довольный случаем поговорить, подвинулся к Пьеру.
– Там наши? – спросил Пьер.
– Да, а вон подальше и французы, – сказал офицер. – Вон они, вон видны.
– Где? где? – спросил Пьер.
– Простым глазом видно. Да вот, вот! – Офицер показал рукой на дымы, видневшиеся влево за рекой, и на лице его показалось то строгое и серьезное выражение, которое Пьер видел на многих лицах, встречавшихся ему.