Ave verum corpus (Моцарт)
Ave verum corpus (лат. Ave verum corpus — радуйся, истинное Тело), K.618 — мотет в тональности Ре мажор на одноимённый латинский текст, написанный Вольфгангом Амедеем Моцартом 17 июня 1791 года для исполнения по случаю празднования дня Тела Христова. Это произведение по праву считается одним из красивейших произведений Моцарта, и одним из лучших его церковных сочинений[1].
История создания
Мотет написан 17 июня 1791 года в Бадене, где Моцарт находился со своей женой Констанцией, нуждавшейся в лечении из-за тяжело продвигавшейся беременности. Произведение написано по просьбе друга Моцарта и Гайдна, регента хора Антона Штоля, ревностного почитателя музыки Моцарта. Моцарт также помогал ему другими своими церковными сочинениями: он одолжил для исполнения Штолю свои мессы Си-бемоль мажор и До мажор (K.275, K.317)[2].
Текст
Ave verum corpus,
Natum de Maria Virgine,
Vere passum, immolatum
In cruce pro homine,
Cujus latus perforatum
Unda fluxit et sanguine,
Esto nobis praegustatum
In mortis examine.
Русский перевод:
Радуйся, истинное тело,
Родившееся от Девы Марии,
Воистину пострадавшее, закланное
На кресте за людей,
Чей пронзенный бок
Истек водой и кровью,
Будь для нас примером
В смертном испытании.
Состав хора и оркестра
Скромный исполнительский состав объясняется тем, что это сочинение написано для небольшой деревенской церкви, обладавшей ограниченными возможностями[3].
Напишите отзыв о статье "Ave verum corpus (Моцарт)"
Примечания
- ↑ Эйнштейн А. Моцарт: Личность. Творчество / Пер. с нем. Е. М. Закс. Научн. ред. перевода Е. С. Черной. — М.: Музыка, 1977. — С. 332. — 455 с. — 12 000 экз.
- ↑ Аберт Г. В. А. Моцарт / Пер. с нем., вступ. статья, коммент. К. К. Саквы. — 2-е изд.. — М.: Музыка, 1990. — Т. II, ч. 2. — С. 264. — 560 с. — ISBN 5-7140-0215-6.
- ↑ Аберт Г. Комментарии К. К. Саквы // В. А. Моцарт / Пер. с нем., вступ. статья, коммент. К. К. Саквы. — 2-е изд.. — М.: Музыка, 1990. — Т. II, ч. 2. — С. 478. — 560 с. — ISBN 5-7140-0215-6.
Ссылки
Отрывок, характеризующий Ave verum corpus (Моцарт)
Был уже второй час после полудня. Французы уже вступили в Москву. Пьер знал это, но, вместо того чтобы действовать, он думал только о своем предприятии, перебирая все его малейшие будущие подробности. Пьер в своих мечтаниях не представлял себе живо ни самого процесса нанесения удара, ни смерти Наполеона, но с необыкновенною яркостью и с грустным наслаждением представлял себе свою погибель и свое геройское мужество.
«Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть! – думал он. – Да, я подойду… и потом вдруг… Пистолетом или кинжалом? – думал Пьер. – Впрочем, все равно. Не я, а рука провидения казнит тебя, скажу я (думал Пьер слова, которые он произнесет, убивая Наполеона). Ну что ж, берите, казните меня», – говорил дальше сам себе Пьер, с грустным, но твердым выражением на лице, опуская голову.
В то время как Пьер, стоя посередине комнаты, рассуждал с собой таким образом, дверь кабинета отворилась, и на пороге показалась совершенно изменившаяся фигура всегда прежде робкого Макара Алексеевича. Халат его был распахнут. Лицо было красно и безобразно. Он, очевидно, был пьян. Увидав Пьера, он смутился в первую минуту, но, заметив смущение и на лице Пьера, тотчас ободрился и шатающимися тонкими ногами вышел на середину комнаты.
– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.
Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
