Vasaorden (королевская барка)
Vasaorden (Орден Васы) — шведская королевская барка в составе ВМС Швеции, используется королевской семьей на официальных церемониях. Впервые была использована при открытии мэрии Стокгольма в 1923 году, далее в 1976 году в связи со свадьбой Карла XVI Густава и Сильвии Зоммерлат, в 1983 году во время визита королевы Елизаветы II, во время визита императора Японии Акихито в 2000 году и в связи со свадьбой наследной принцессы Виктории и Даниэля Вестлинга 2010 года. Действующая барка является точной копией оригинального шлюпа постройки 1774 года, который был полностью уничтожен в результате пожара в 1921. Первая лодка была построена судостроителем Фредриком Хенриком Чапманом для Густава III. После списания королевской яхты HMS Drott барка осталось единственным представительским судном королевской семьи. Реплика барки за исключением времени использования в официальных мероприятиях и тренировки гребной команды находится в морском музее Galärvarvet.
Галерея
- Logårdstrappan.jpg
Во время визита королевы Елизаветы II в 1956 году
- Vasaorden detaljer 2011b.jpg
Носовое украшение
- Vasaorden detaljer 2011d.jpg
В морском музее
- Vasaorden detaljer 2011e.jpg
Вид на королевский салон
- Vasaorden detaljer 2011a.jpg
Салон
Источники
- [www.royalcourt.se/brollopet/historikochtraditioner/kungaslupenvasaorden.4.1a3366210de661ad20800036764.html Vasaorden på Royalcourt.se]
- [www.sfv.se/cms/showdocument/documents/sfv/kulturvarden/1999_02/vagen_over_vattnet.pdf Vägen över vattnet], SFV
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Vasaorden (королевская барка)"
Отрывок, характеризующий Vasaorden (королевская барка)
– Так до завтра, в Сокольниках, – сказал Долохов, прощаясь с Ростовым на крыльце клуба.– И ты спокоен? – спросил Ростов…
Долохов остановился. – Вот видишь ли, я тебе в двух словах открою всю тайну дуэли. Ежели ты идешь на дуэль и пишешь завещания да нежные письма родителям, ежели ты думаешь о том, что тебя могут убить, ты – дурак и наверно пропал; а ты иди с твердым намерением его убить, как можно поскорее и повернее, тогда всё исправно. Как мне говаривал наш костромской медвежатник: медведя то, говорит, как не бояться? да как увидишь его, и страх прошел, как бы только не ушел! Ну так то и я. A demain, mon cher! [До завтра, мой милый!]
На другой день, в 8 часов утра, Пьер с Несвицким приехали в Сокольницкий лес и нашли там уже Долохова, Денисова и Ростова. Пьер имел вид человека, занятого какими то соображениями, вовсе не касающимися до предстоящего дела. Осунувшееся лицо его было желто. Он видимо не спал ту ночь. Он рассеянно оглядывался вокруг себя и морщился, как будто от яркого солнца. Два соображения исключительно занимали его: виновность его жены, в которой после бессонной ночи уже не оставалось ни малейшего сомнения, и невинность Долохова, не имевшего никакой причины беречь честь чужого для него человека. «Может быть, я бы то же самое сделал бы на его месте, думал Пьер. Даже наверное я бы сделал то же самое; к чему же эта дуэль, это убийство? Или я убью его, или он попадет мне в голову, в локоть, в коленку. Уйти отсюда, бежать, зарыться куда нибудь», приходило ему в голову. Но именно в те минуты, когда ему приходили такие мысли. он с особенно спокойным и рассеянным видом, внушавшим уважение смотревшим на него, спрашивал: «Скоро ли, и готово ли?»
Когда всё было готово, сабли воткнуты в снег, означая барьер, до которого следовало сходиться, и пистолеты заряжены, Несвицкий подошел к Пьеру.
– Я бы не исполнил своей обязанности, граф, – сказал он робким голосом, – и не оправдал бы того доверия и чести, которые вы мне сделали, выбрав меня своим секундантом, ежели бы я в эту важную минуту, очень важную минуту, не сказал вам всю правду. Я полагаю, что дело это не имеет достаточно причин, и что не стоит того, чтобы за него проливать кровь… Вы были неправы, не совсем правы, вы погорячились…
– Ах да, ужасно глупо… – сказал Пьер.
– Так позвольте мне передать ваше сожаление, и я уверен, что наши противники согласятся принять ваше извинение, – сказал Несвицкий (так же как и другие участники дела и как и все в подобных делах, не веря еще, чтобы дело дошло до действительной дуэли). – Вы знаете, граф, гораздо благороднее сознать свою ошибку, чем довести дело до непоправимого. Обиды ни с одной стороны не было. Позвольте мне переговорить…
