Танабэ, Ёко

Ёко Танабэ
Общая информация
Гражданство	Япония Япония
Дата рождения	28 января 1966(1966-01-28) (58 лет)
Место рождения	Токио, Япония
Рост	173 см
Весовая категория	полутяжёлая (до 72 кг)
Медали
Олимпийские игры Серебро Барселона 1992 до 72 кг Серебро Атланта 1996 до 72 кг Чемпионаты мира Бронза Эссен 1987 до 72 кг Серебро Белград 1989 до 72 кг Бронза Белград 1989 абсолют. Серебро Барселона 1991 до 72 кг Бронза Тиба 1995 до 72 кг Азиатские игры Золото Пекин 1990 до 72 кг Бронза Пекин 1990 абсолют. Чемпионаты Азии Золото Осака 1991 до 72 кг

Ёко Танабэ (яп. 田辺 陽子; 28 января 1966, Токио) — японская дзюдоистка полутяжёлой весовой категории, выступала за сборную Японии в конце 1980-х — середине 1990-х годов. Серебряная призёрша летних Олимпийских игр в Барселоне и Атланте, обладательница двух серебряных и трёх бронзовых медалей чемпионатов мира, чемпионка Азиатских игр в Пекине, чемпионка Азии, победительница многих турниров национального и международного значения.

Биография

Ёко Танабэ родилась 28 января 1966 года в Токио.

Первого серьёзного успеха на взрослом международном уровне добилась в 1987 году, когда попала в основной состав японской национальной сборной и побывала на чемпионате мира в немецком Эссене, откуда привезла награду бронзового достоинства, выигранную в полутяжёлой весовой категории — на стадии полуфиналов потерпела поражение от бельгийки Ингрид Бергманс. Выступила на летних Олимпийских играх 1988 года в Сеуле, куда женское дзюдо было включено в качестве показательного вида спорта, и завоевала бронзовую медаль.

В 1989 году на мировом первенстве в югославском Белграде Танабэ попала в число призёров сразу в двух весовых категориях, получила серебро в полутяжёлой весовой категории и бронзу в абсолютной. Год спустя в полутяжёлом весе одержала победу на Азиатских играх в Пекине, тогда как в открытом весе вынуждена была довольствоваться бронзовой наградой. Ещё через год добавила в послужной список золотую медаль, выигранную на домашнем чемпионате Азии в Осаке, и серебряную медаль, полученную на чемпионате мира в Барселоне — единственное поражение потерпела здесь от кореянки Ким Ми Чун, будущей олимпийской чемпионки.

Благодаря череде удачных выступлений Ёко Танабэ удостоилась права защищать честь страны на Олимпийских играх 1992 года в Барселоне, где женское дзюдо впервые было включено в программу в качестве полноправного вида спорта. На пути к финалу уверенно взяла верх над всеми соперницами в полутяжёлом весе, в решающем поединке вновь встретилась с кореянкой Ким Ми Чун и снова проиграла ей, получив таким образом серебряную олимпийскую медаль.

После барселонской Олимпиады Танабэ осталась в основном составе дзюдоистской команды Японии и продолжила принимать участие в крупнейших международных турнирах. Так, в 1995 году она удачно выступила на домашнем мировом первенстве в Тибе, где удостоилась в полутяжёлом весе бронзовой награды, проиграв лишь бельгийке Улле Верброук. Будучи в числе лидеров японской национальной сборной, благополучно прошла квалификацию на Олимпийские игры 1996 года в Атланте, в итоге повторила здесь успех четырёхлетней давности, снова добралась до финала и получила серебряную медаль — в решающем поединке её победила Улла Верброук. Вскоре по окончании этих соревнований приняла решение завершить карьеру профессиональной спортсменки, уступив место в сборной молодым японским дзюдоисткам, и перешла на тренерскую работу.

В настоящее время преподаёт дзюдо в Университете Нихон в Токио.

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/ta/yoko-tanabe-1.html Ёко Танабэ] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [www.judoinside.com/judoka/2971 Ёко Танабэ] — профиль на сайте Judoinside.com

Отрывок, характеризующий Танабэ, Ёко

– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.