Аббатство Сент-Аман

Аббатство Сент-Ама́н (фр. Abbaye de Saint-Amand) — бывший бенедиктинский монастырь, основанный (католическим) святым Амандом около 630 года в деревне Эльнон (лат. Elno, ныне Сент-Аман-лез-О, близ Турне). Один из центров средневековой духовной культуры.

Расцвет монастыря пришёлся на годы Каролингского Возрождения, когда в нём функционировал один из крупнейших в Европе скрипториев. Наиболее значимыми личностями монастырской общины в Средние века были Арн Зальцбургский (аббат Сент-Аманского монастыря в 782—785 годах, впоследствии первый архиепископ Зальцбургский), Милон Сент-Аманский (лат. Milo Elnonensis, ум. 872, автор жития Аманда Маастрихтского) и его племянник — поэт, агиограф и теоретик музыки Хукбальд Сент-Аманский. В конце IX века монастырь был разграблен и разрушен норманнами. Из-за своего пограничного положения аббатство и в последующем столетии оказывалось втянутым в военные конфликты. Было заново отстроено при аббате Николя Дюбуа в XVII веке. В 1672 году Жан Мабильон обнаружил составленный в начале IX века в Сент-Аманском аббатстве манускрипт с латинскими переводами из Григория Назианзина. В конце его позднейшей рукой (конца IX века) был дописан текст, получивший в науке название «Песня Людовика» (нем.). «Песня Людовика» (рифмованные стихи без музыкальной нотации), воспевающая победу франкского короля Людовика III над норманнами (881), записанная на одном из диалектов древневерхненемецкого языка, считается одним из самых древних памятников литературы на немецком языке и древнейшим памятником немецкой исторической песни (жанра Lied).

Аббатство было закрыто (национализировано) в годы Великой Французской революции, библиотека рассеяна. Помещения монастыря использовались в качестве городского суда, ныне — городской музей.

Литература и ссылки

• [www.universalis.fr/encyclopedie/abbaye-de-saint-amand/ Аббатство Сент-Аман (франц.)]

Отрывок, характеризующий Аббатство Сент-Аман

В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.