Аверкий (летописец)

Аверкий (ранее 1661 — ок. 1692) — земский дьячок Благовещенского погоста (р. Вага), автор летописных текстов.

Биография

Данных о биографии Аверкия почти не сохранилось. Известно, что он исполнял обязанности дьячка Благовещенской церкви. Время его жизни восстанавливается по его летописным записям. К 1661 г. он был уже достаточно взрослым, чтобы исполнять обязанности дьячка, после 1691 г. записей он уже не вел, а в 1693 г. его работу продолжил другой человек. Отдельные сведения о себе он отмечает в летописи попутно, к примеру, в 1670—1671 г. он участвовал в строительстве торгового двора на погосте.

Летописные записи

В качестве основы для своего сочинения Аверкий взял общерусские летописные своды и периодически на отдельных листках стал дополнять их собственными записями. Они составили своеобразную местную летопись, в которой нашла отражение административная, хозяйственная и культурная жизнь погоста. Московские события практически не описываются Аверкием. Исключение составили сообщения о восстании в Москве 1682 г. и запись о рождении царевича Алексея Петровича.

Литература

Издание

• Тихомиров М. Н. Заметки земского дьячка второй половины XVII века // ИА. 1939. Т. 2. С. 93—100.

Исследования

• Буганов В. И. О Летописные известия о Московском восстании 1682 г. // Новое о прошлом нашей страны: Сб. статей. М., 1967. С. 314—315; 2
• Богданов А. П. Начало Московского восстания 1682 г. в современных летописных сочинениях // Летописи и хроники. 1984 г. М., 1984. С. 133—136.

Отрывок, характеризующий Аверкий (летописец)

Няня Савишна, с чулком в руках, тихим голосом рассказывала, сама не слыша и не понимая своих слов, сотни раз рассказанное о том, как покойница княгиня в Кишиневе рожала княжну Марью, с крестьянской бабой молдаванкой, вместо бабушки.
– Бог помилует, никогда дохтура не нужны, – говорила она. Вдруг порыв ветра налег на одну из выставленных рам комнаты (по воле князя всегда с жаворонками выставлялось по одной раме в каждой комнате) и, отбив плохо задвинутую задвижку, затрепал штофной гардиной, и пахнув холодом, снегом, задул свечу. Княжна Марья вздрогнула; няня, положив чулок, подошла к окну и высунувшись стала ловить откинутую раму. Холодный ветер трепал концами ее платка и седыми, выбившимися прядями волос.
– Княжна, матушка, едут по прешпекту кто то! – сказала она, держа раму и не затворяя ее. – С фонарями, должно, дохтур…
– Ах Боже мой! Слава Богу! – сказала княжна Марья, – надо пойти встретить его: он не знает по русски.
Княжна Марья накинула шаль и побежала навстречу ехавшим. Когда она проходила переднюю, она в окно видела, что какой то экипаж и фонари стояли у подъезда. Она вышла на лестницу. На столбике перил стояла сальная свеча и текла от ветра. Официант Филипп, с испуганным лицом и с другой свечей в руке, стоял ниже, на первой площадке лестницы. Еще пониже, за поворотом, по лестнице, слышны были подвигавшиеся шаги в теплых сапогах. И какой то знакомый, как показалось княжне Марье, голос, говорил что то.
– Слава Богу! – сказал голос. – А батюшка?
– Почивать легли, – отвечал голос дворецкого Демьяна, бывшего уже внизу.
Потом еще что то сказал голос, что то ответил Демьян, и шаги в теплых сапогах стали быстрее приближаться по невидному повороту лестницы. «Это Андрей! – подумала княжна Марья. Нет, это не может быть, это было бы слишком необыкновенно», подумала она, и в ту же минуту, как она думала это, на площадке, на которой стоял официант со свечой, показались лицо и фигура князя Андрея в шубе с воротником, обсыпанным снегом. Да, это был он, но бледный и худой, и с измененным, странно смягченным, но тревожным выражением лица. Он вошел на лестницу и обнял сестру.