Айдар Халим
| Айдар Халим (Халимов Борис Назмутдинович) | |
| тат. Айдар Хәлим (Хәлимов, Борис Нәҗметдин улы) | |
| Место рождения: | |
|---|---|
Айда́р Халим (башк. Айҙар Хәлим, тат. Айдар Хәлим (Хәлимов, Борис Нәҗметдин улы); род. 1942) — татарский и башкирский писатель, поэт, драматург. Член Союза Писателей СССР с 1976 года, председатель Милли Меджлиса Татарского Народа в 1997—2001 годах, участник ликвидации аварии на Чернобыльской АЭС, кавалер международного ордена Белого Креста Рыцарей культуры и защиты жизни на Земле (Амстердам, Голландия). В сентябре 2015 года в отношении Халимова было возбуждено уголовное дело по статье 282 УК РФ («Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства»).[1] Причиной уголовного преследования стали его заявления о расовой неполноценности русского народа.[2]
Содержание
Биография
Родился в 1942 г. в деревне Малые Каркалы Миякинского района Башкирской АССР. В семье было четверо детей. Отец, сельский учитель, в самом конце войны погиб за освобождение Словакии от фашистской оккупации. Мать умерла рано. В 1946 г. от голода умер средний брат Нияз. Будущий поэт в четырёхлетнем возрасте оказался в детском приюте. После школы, получив специальность в городе Октябрьском, работал помощником бурильщика в калмыцких степях. Служил в армии. Совмещая работу дворника и сторожа детсада комбината «Спартак», в 1968 году окончил очное отделение журналистики Казанского университета.
Будучи уже известным молодым поэтом, поехал на строительство Нижнекамского нефтехимкомбината. Работал инженером по технической информации. За защиту прав татарского народа в пределах его собственной автономии подвергался преследованиям, негласному надзору, а также запрещению в печати. Вскоре был уволен «по сокращению штатов», хотя как молодой специалист пользовался законодательным иммунитетом от всяких увольнений и сокращений. Работал плотником на строительстве комбината[3].
В 1971 году А. Халим возвратился в БАССР и переехал в г. Уфу, где работал журналистом в республиканской газете «Совет Башкортостаны», старшим инженером управления Урало-Сибирским магистральными нефтепроводами, помощником главного режиссёра по литературной части Башкирского академического театра драмы им. М. Гафури.
В 1976 г. был принят в члены Союза писателей СССР. В 1985 г. окончил двухгодичные Высшие литературные курсы по жанру драматургии в г. Москве.
В 1991 г. по приглашению руководства и общественности А. Халим переехал в г. Набережные Челны и до 1995 г. возглавлял литературно- художественный и общественно-политический журнал «Аргамак»[4].
Творчество
Писать начал рано. Первое стихотворение напечатано, когда автору было 15 лет. Издал 15 книг (в 1989 году), вышедших на башкирском и русском языках в Уфе и Москве. На родном, татарском, ещё не вышло ни одной книги. Автор трех пьес, снятых со сцены по указанию властей сразу после премьеры. Публиковался в газетах «Правда», «Красная звезда», «Гудок», «Литературная Россия», в журналах «Дружба народов», «Урал», «Вожатый».
Публицистические очерки «Язык мой — друг мой…» (1988), «Книга печали» (1989) и «Боза-боза паспортны, арттырабыз башкортны…», фельетон «Гомеремнећ ун кљне, яки бер ќинаять эзеннђн» (1996); «Татар кануны» (1996 г.) посвящены национальной политике Советского государства и Российской Федерации в отношении татар.
Сборники стихов «Беренселәр» (на башкирском языке), «Ветер листьев», повести «Өч аяклы ат», «Казлар көткәндә», «Татар моңы» и др. (на татарском языке).
С восьмидесятых годов А. Халим становится известным и в драматургии. По его пьесам в Башкирском академическом театре драмы им. М. Гафури был поставлен спектакль «Джанчишма» (1983 г.), а в Башкирском театре кукол — спектакль «Биктырыш» (1987 г.).
Напишите отзыв о статье "Айдар Халим"
Примечания
- ↑ Глеб Постнов. [www.ng.ru/regions/2016-09-09/6_kazan.html Татарского писателя номинируют на экстремистский список], Независимая газета (09.09.2016).
- ↑ Глеб Постнов. [www.ng.ru/regions/2015-09-30/7_kazan.html Татарскому писателю припомнили «рецепт защиты русских»], Независимая газета (30.09.2015).
- ↑ [kitap.net.ru/halim/ Биография на Татарской электронной библиотеке]
- ↑ [www.archive.gov.tatarstan.ru/_go/anonymous/main/?path=/pages/ru/3ipd/931vyst/45_collaj Архивная служба РТ]
Источник
- [kitap.net.ru/halim/ Биография на Татарской электронной библиотеке]
- [www.archive.gov.tatarstan.ru/_go/anonymous/main/?path=/pages/ru/3ipd/guidebook/ipd_07./ipd_personal_51. Халим Айдар (Халимов Б. Н.) Библиография]
Отрывок, характеризующий Айдар Халим
Vive ce roi vaillanti –[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d'etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.
Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.
Единственное значение Березинской переправы заключается в том, что эта переправа очевидно и несомненно доказала ложность всех планов отрезыванья и справедливость единственно возможного, требуемого и Кутузовым и всеми войсками (массой) образа действий, – только следования за неприятелем. Толпа французов бежала с постоянно усиливающейся силой быстроты, со всею энергией, направленной на достижение цели. Она бежала, как раненый зверь, и нельзя ей было стать на дороге. Это доказало не столько устройство переправы, сколько движение на мостах. Когда мосты были прорваны, безоружные солдаты, московские жители, женщины с детьми, бывшие в обозе французов, – все под влиянием силы инерции не сдавалось, а бежало вперед в лодки, в мерзлую воду.
Стремление это было разумно. Положение и бегущих и преследующих было одинаково дурно. Оставаясь со своими, каждый в бедствии надеялся на помощь товарища, на определенное, занимаемое им место между своими. Отдавшись же русским, он был в том же положении бедствия, но становился на низшую ступень в разделе удовлетворения потребностей жизни. Французам не нужно было иметь верных сведений о том, что половина пленных, с которыми не знали, что делать, несмотря на все желание русских спасти их, – гибли от холода и голода; они чувствовали, что это не могло быть иначе. Самые жалостливые русские начальники и охотники до французов, французы в русской службе не могли ничего сделать для пленных. Французов губило бедствие, в котором находилось русское войско. Нельзя было отнять хлеб и платье у голодных, нужных солдат, чтобы отдать не вредным, не ненавидимым, не виноватым, но просто ненужным французам. Некоторые и делали это; но это было только исключение.
Назади была верная погибель; впереди была надежда. Корабли были сожжены; не было другого спасения, кроме совокупного бегства, и на это совокупное бегство были устремлены все силы французов.
Чем дальше бежали французы, чем жальче были их остатки, в особенности после Березины, на которую, вследствие петербургского плана, возлагались особенные надежды, тем сильнее разгорались страсти русских начальников, обвинявших друг друга и в особенности Кутузова. Полагая, что неудача Березинского петербургского плана будет отнесена к нему, недовольство им, презрение к нему и подтрунивание над ним выражались сильнее и сильнее. Подтрунивание и презрение, само собой разумеется, выражалось в почтительной форме, в той форме, в которой Кутузов не мог и спросить, в чем и за что его обвиняют. С ним не говорили серьезно; докладывая ему и спрашивая его разрешения, делали вид исполнения печального обряда, а за спиной его подмигивали и на каждом шагу старались его обманывать.
