Акимов, Илья Николаевич
Поделись знанием:
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
| Илья Николаевич Акимов | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 17 апреля 1940 — 23 мая 1945 | |||
| Предшественник: | Алексей Николаевич Косыгин | ||
| Преемник: | Иван Корнеевич Седин | ||
| Рождение: | 17 сентября (1 октября) 1898 с.Никольское, Московский уезд, Московская губерния, Российская империя | ||
| Смерть: | 1 мая 1962 (63 года) Москва, РСФСР | ||
| Место погребения: | Новодевичье кладбище | ||
| Партия: | ВКП(б) (с 1927) | ||
| Образование: | Всесоюзная промышленная академия легкой индустрии | ||
| Награды: |
| ||
Илья́ Никола́евич Аки́мов (17 сентября (1 октября) 1898, с. Никольское, Московский уезд, Московская губерния, Российская империя — 1 мая, 1962, Москва, РСФСР) — советский государственный деятель, народный комиссар текстильной промышленности СССР (1940—1945).
Биография
Родился в семье рабочего. Член ВКП(б) с 1927 г. В 1940 г. окончил вечернее отделение Всесоюзной промышленной академии легкой индустрии в Москве по специальности инженер-технолог.
Трудовой путь начал в 1913 г. учеником слесаря торфопредприятия в Богородском уезде Московской губернии.
С августа 1917 г. работал помощником механика Купавинской суконной фабрики Московской губернии.
В 1918—1920 гг. служил в РККА шофером на Западном и Южном фронтах.
- 1920—1923 гг. — помощник заведующего торфоразработок, а с 1923 г. помощник технорука Купавинской фабрики.
- 1925—1927 гг. — помощник технорука,
- 1927—1932 гг. — технорук ткацко-прядильной фабрики «Пролетарий» Серпуховского района Московской области.
- 1932—1933 гг. — заместитель директора фабрики «Красный ткач» (г. Ленинград) по технической части.
- 1933—1934 гг. — начальник производственно-технического отдела,
- 1934—1936 гг. — заместитель управляющего трестом «Моссукно».
- 1936—1938 гг. — главный инженер — заместитель начальника Главшерсти Наркомата легкой промышленности РСФСР.
- ноябрь-декабрь 1938 г. — заместитель наркома легкой промышленности РСФСР.
- 1938—1939 гг. — заместитель наркома легкой промышленности СССР.
- 1939—1940 гг. — заместитель наркома текстильной промышленности СССР.
- 1940—1945 гг. — народный комиссар текстильной промышленности СССР.
- 1945—1948 гг. — заместитель наркома (с марта 1946 г. — министра) текстильной промышленности СССР.
- 1948—1953 гг. — заместитель министра легкой промышленности СССР.
- 1953—1955 гг. — заместитель министра промышленности товаров широкого потребления СССР.
- 1955—1956 гг. — заместитель министра текстильной промышленности СССР.
- 1956—1957 гг. — заместитель министра легкой промышленности СССР.
- 1957—1958 гг. — начальник управления хлопчатобумажной промышленности СНХ Московского областного экономического района.
С мая 1958 г. персональный пенсионер союзного значения.
Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
Награды и звания
Награждён двумя орденами Ленина.
Источники
Государственная власть СССР. Высшие органы власти и управления и их руководители. 1923—1991 гг./ Сост. В. И. Ивкин. — М.: «Российская политическая энциклопедия» , 1999 г.
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Напишите отзыв о статье "Акимов, Илья Николаевич"
Отрывок, характеризующий Акимов, Илья Николаевич
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
