Аллегория любви

«Аллегория любви» (англ. The Allegory of Love. A Study in Medieval Tradition) — историко-литературное исследование Клайва Стейплза Льюиса, опубликованное в 1936 году; первое значительное выступление Льюиса на академическом поприще; год спустя было удостоено приза имени Израэля Голланца.

Работа над книгой началась в 1928 году, вскоре после того как Льюис начал преподавать историю английской литературы в оксфордском Модлин-колледже. Подзаголовок исследования — «обзор средневековой аллегорической традиции». Автор прослеживает историю аллегорического метода, начиная с провансальской поэзии XI в. и заканчивая эпохой Возрождения в Англии. Автор задаётся вопросом о том, как возможно возникновение куртуазной любви в поэзии провансальских трубадуров как чего-то совершенно нового в истории европейского духа. Исследование сосредоточивается на оформлении нового чувства в рамках аллегорического метода путём переосмысления традиций античной аллегории под воздействием Овидия и позднего латинского эпоса. Далее аллегорическая традиция рассматривается в важнейших своих проявлениях — «Романе о Розе», в «Видении о Петре Пахаре» Ленгленда, «Троиле и Крессиде» и малых поэмах Чосера, в «Исповеди влюблённого» Гауэра и в «Завещании любви» Томаса Аска. Отдельная глава посвящена XV и первой половине XVI в., когда в творчестве таких поэтов как Лидгейт, Окклив, Данбар и Скелтон, у чосерианцев и поэтов шотландской школы аллегория становится главенствующей литературной формой — со всеми плюсами и минусами подобного положения. Обзор средневековой аллегорической традиции Льюис завершает за пределами Средневековья, посвящая самую пространную часть своего исследования поэме Эдмунда Спенсера «Королева фей».

«Аллегория любви» стала одной из классических работ по истории аллегорического метода и истории средневековой литературы в целом. Русский перевод «Аллегории любви» в настоящий момент готовится к изданию.

Отрывок, характеризующий Аллегория любви

Покачиваясь от давки, охватившей его, Пьер оглядывался вокруг себя.
– Граф, Петр Кирилыч! Вы как здесь? – сказал чей то голос. Пьер оглянулся.
Борис Друбецкой, обчищая рукой коленки, которые он запачкал (вероятно, тоже прикладываясь к иконе), улыбаясь подходил к Пьеру. Борис был одет элегантно, с оттенком походной воинственности. На нем был длинный сюртук и плеть через плечо, так же, как у Кутузова.
Кутузов между тем подошел к деревне и сел в тени ближайшего дома на лавку, которую бегом принес один казак, а другой поспешно покрыл ковриком. Огромная блестящая свита окружила главнокомандующего.
Икона тронулась дальше, сопутствуемая толпой. Пьер шагах в тридцати от Кутузова остановился, разговаривая с Борисом.
Пьер объяснил свое намерение участвовать в сражении и осмотреть позицию.
– Вот как сделайте, – сказал Борис. – Je vous ferai les honneurs du camp. [Я вас буду угощать лагерем.] Лучше всего вы увидите все оттуда, где будет граф Бенигсен. Я ведь при нем состою. Я ему доложу. А если хотите объехать позицию, то поедемте с нами: мы сейчас едем на левый фланг. А потом вернемся, и милости прошу у меня ночевать, и партию составим. Вы ведь знакомы с Дмитрием Сергеичем? Он вот тут стоит, – он указал третий дом в Горках.
– Но мне бы хотелось видеть правый фланг; говорят, он очень силен, – сказал Пьер. – Я бы хотел проехать от Москвы реки и всю позицию.
– Ну, это после можете, а главный – левый фланг…
– Да, да. А где полк князя Болконского, не можете вы указать мне? – спросил Пьер.
– Андрея Николаевича? мы мимо проедем, я вас проведу к нему.
– Что ж левый фланг? – спросил Пьер.
– По правде вам сказать, entre nous, [между нами,] левый фланг наш бог знает в каком положении, – сказал Борис, доверчиво понижая голос, – граф Бенигсен совсем не то предполагал. Он предполагал укрепить вон тот курган, совсем не так… но, – Борис пожал плечами. – Светлейший не захотел, или ему наговорили. Ведь… – И Борис не договорил, потому что в это время к Пьеру подошел Кайсаров, адъютант Кутузова. – А! Паисий Сергеич, – сказал Борис, с свободной улыбкой обращаясь к Кайсарову, – А я вот стараюсь объяснить графу позицию. Удивительно, как мог светлейший так верно угадать замыслы французов!