Арсланов, Виктор Григорьевич

Виктор Григорьевич Арсланов
Дата рождения:	3 марта 1947(1947-03-03) (77 лет)
Научная сфера:	искусствоведение
Место работы:	Институт теории и истории изобразительных искусств
Учёная степень:	доктор искусствоведения
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Ивановский педагогический институт

Ви́ктор Григо́рьевич Арсла́нов (род. 3 марта 1947 года) — доктор искусствоведения, профессор (1995); ведущий научный сотрудник НИИ Российской Академии Художеств.

Биография

В 1971 г. окончил историко-филологический факультет Ивановского государственного педагогического института, затем — аспирантуру при кафедре философии того же института.

С 1974 г. преподавал в Ивановском государственном университете (ассистент, старший преподаватель кафедры философии).

С 1978 г. живёт в Москве. Работал старшим научным сотрудником, ведущим научным сотрудником, заведующим отделом теории Научно-исследовательского института теории и истории изобразительных искусств Академии художеств СССР.

В 1995 г. присвоено звание профессора по кафедре истории и теории искусства.

В 2008 г. в числе многих учёных подписал открытое письмо Президенту России против преподавания в школах «Основ православной культуры».

Научная деятельность

В 1976 году защитил кандидатскую (на Ученом совете Института социологии АН СССР), в 1991 году — докторскую диссертацию (на Ученом совете РАХ).

Автор научных работ и публицистических статей, опубликованных в журналах «Вопросы философии», «Вопросы литературы», «Новое литературное обозрение», «Искусство», «Декоративное искусство СССР», «Искусствознание», «Художник», «Октябрь», «Экономические науки», «Век XX и мир» и др., а также в Венгрии и Германии.

В период перестройки и позднее с демократических позиций критиковал либеральные экономические реформы  (статьи в журналах «Век ХХ и мир» /1989, №1/, «Октябрь» /1990, №12 /,  «Экономические науки» /1991, №1-2/, в «Независимой газете» /после 1991 г./, выступления на радиостанции «Свобода» ), доказывая, что они прокладывают дорогу «бандитскому капитализму».

Ученик М.А. Лифшица, с которым познакомился в 1968 году.  С 1978 г. работал в секторе истории эстетических учений НИИ Академии художеств СССР, возглавляемом Лифшицем. После кончины Лифшица (1983 г.) и затем после смерти его вдовы Л.Я. Рейнгардт (1994 г.) работал над материалами обширного философского архива Мих. Лифшица, в результате чего были составлены и опубликованы книги Лифшица: «Диалог с Э. Ильенковым» (2003), «Что такое классика?» (2004), «Почему я не модернист?» (2009), «Надоело. В защиту обыкновенного марксизма» (2012), «Проблема Достоевского (Разговор с чертом)» (2013) и др. (всего к настоящему времени – 12 книг). В 2010 под ред. Арсланова В.Г. Институт философии РАН издал книгу о Лифшице: «М.А. Лифшиц». – М.: РОССПЭН, 2010.

Ведет философский семинар «Архив Мих. Лифшица» при Архиве РАН.

В области философии отстаивает идеи онтогносеологии Мих. Лифшица, полемизируя с неокантианством и неомарксизмом (в том числе с неомарксизмом тех последователей Э.В. Ильенкова, которые, по мнению Арсланова, исказили идеи своего учителя [статья «Что понимал Э.В. Ильенков и чего не понимают его ученики-неомарксисты?»// Марксизм. Альтернативы ХХI века. М., 2009, с. 31-74]). Выступает в защиту «высокого реализма» и классики, против «интегрального модернизма» наших дней как ложного бунта, который по своему объективному смыслу, вопреки личным намерениям бунтующих, способствует укреплению репрессивных режимов во всем мире и черносотенной реакции в культуре и искусстве.

Избранные труды

Источник — [www.nlr.ru электронные каталоги РНБ]

• Арсланов В. Г. Западное искусствознание XX века. — М.: Традиция Академический Проект, 2005. — 861 с. — (Summa).
• Арсланов В. Г. История западного искусствознания ХХ века : [Учеб. пособие для вузов]. — М.: Акад. проект, 2003. — 765 с. — (Gaudeamus).
• Арсланов В. Г. «Критическая теория общества» Франкфуртской школы : Автореф. дис. … канд. филос. наук (09.00.01). — М., 1975. — 22 с.
• Арсланов В. Г. Миф о смерти искусства : Эстет. идеи Франкфурт. шк. от Беньямина до «новых левых». — М.: Искусство, 1983. — 326 с.
• Арсланов В. Г. Ответы культуры на вызов времени. СССР. 30-е годы : Очерки. — М.: НИИ теории и истории изобраз. искусств, 1995. — 258 с.
• Арсланов В. Г. Постмодернизм и русский «третий путь» : tertium datur российской культуры XX века. — М.: Культурная революция, 2007. — 651 с. — (Aestetica).
• Арсланов В. Г. Русская культура XX века. tertium datur. — М.: Альма Матер Академический проект, 2013. — 655 с.
• Арсланов В. Г. Формальная школа в диалоге идей современного западного искусствознания : Автореф. дис. … д-ра искусствоведения (17.00.04). — М., 1991. — 48 с.
• Арсланов В. Г. Формальная школа в западном искусствознании : (Основные направления. Критика. Ист. судьбы). — М.: НИИ теории и истории изобраз. искусств, 1992. — 247 с.
• Арсланов В. Г., Багатурия Г. А., Бузгалин А. В. Социализм 21 : 14 текстов постсоветской школы критического марксизма. — М.: Культурная революция, 2009. — 719 с. — (Проект Социализм XXI).
• Мареев С. Н., Мареева Е. В., Арсланов В. Г. Философия XX века : Учеб. пособие для высш. шк. — М.: Акад. проект, 2001. — 462 с. — (Gaudeamus).

Ссылки

• [www.sozialismus.ru/это-мы/в-г-арсланов/ Виктор Григорьевич Арсланов] (рус.). Manifest XXI. Проверено 28 декабря 2014.

Отрывок, характеризующий Арсланов, Виктор Григорьевич

Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.