Астраханский округ
| Страна | |
|---|---|
| Статус | |
| Входил в | |
| Административный центр | |
| Дата образования |
1928—1930, 1937—1943 |
| Население (1939) |
615,2 тыс. |
| Площадь |
38,1 тыс. км² |
Астраханский округ — административно-территориальная единица Нижне-Волжского края и Сталинградской области, существовавшая в 1928—1930 и 1937—1943 годах.
Округ в 1928—1930 годах
Астраханский округ был образован в 1928 году. Центром округа был назначен город Астрахань.
По данным на 1929 год округ делился на 10 районов: Астраханский, Владимирский, Енотаевский, Зеленгинский, Икрянинский, Камызякский, Красноярский, Марфинский, Харабалинский и Черноярский.
30 июля 1930 Астраханский округ, как и большинство остальных округов СССР, был упразднён. Его районы отошли в прямое подчинение Нижне-Волжского края.
Округ в 1937—1943 годах
Повторно Астраханский округ был образован 16 июля 1937 года для удобства управления отдалёнными районами Сталинградской области.
По данным на 1938 год делился на 8 районов: Владимировский, Володарский, Енотаевский, Икрянинский, Камызякский, Красноярский, Наримановский, Харабалинский и 1 город областного подчинения — Астрахань.
27 декабря 1943 года округ и присоединенные к нему территории упразднённой Калмыцкой АССР были преобразованы в самостоятельную Астраханскую область.
Источники
- Административное деление Союза ССР. М., 1929.
| ||||||
Напишите отзыв о статье "Астраханский округ"
Отрывок, характеризующий Астраханский округ
– Да, да, – рассеянно сказал князь Андрей. – Одно, что бы я сделал, ежели бы имел власть, – начал он опять, – я не брал бы пленных. Что такое пленные? Это рыцарство. Французы разорили мой дом и идут разорить Москву, и оскорбили и оскорбляют меня всякую секунду. Они враги мои, они преступники все, по моим понятиям. И так же думает Тимохин и вся армия. Надо их казнить. Ежели они враги мои, то не могут быть друзьями, как бы они там ни разговаривали в Тильзите.– Да, да, – проговорил Пьер, блестящими глазами глядя на князя Андрея, – я совершенно, совершенно согласен с вами!
Тот вопрос, который с Можайской горы и во весь этот день тревожил Пьера, теперь представился ему совершенно ясным и вполне разрешенным. Он понял теперь весь смысл и все значение этой войны и предстоящего сражения. Все, что он видел в этот день, все значительные, строгие выражения лиц, которые он мельком видел, осветились для него новым светом. Он понял ту скрытую (latente), как говорится в физике, теплоту патриотизма, которая была во всех тех людях, которых он видел, и которая объясняла ему то, зачем все эти люди спокойно и как будто легкомысленно готовились к смерти.
– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
