Афанасьев, Михаил Иванович

Михаил Иванович Афанасьев
Дата рождения:	1850(1850)
Дата смерти:	1910(1910)
Страна:	Российская империя Российская империя
Научная сфера:	бактериология, патологическая анатомия, терапия
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	Петербургский университет, Медико-хирургическая академия

Михаил Иванович Афанасьев (1850—1910) — русский клиницист, бактериолог и патологоанатом.

Биография

Родился Михаил Афанасьев в 1850 году. В 1874 году окончил Петербургский университет, в 1877 году — Медико-хирургическую академию. С 1882 по 1884 год совершенствовался в области бактериологии и патологической анатомии в Германии, Франции и Англии. С 1884 по 1885 год работал в Петербурге в Военно-медицинской академии и Николаевском военном госпитале. С 1885 года — профессор патологической анатомии Клинического института усовершенствовании врачей. В 1889 году был избран директором этого же института. Данную должность он занимал до 1891 года. С 1891 года — заведующий терапевтической клиникой. Данную должность он занимал до смерти.

Скончался в 1910 году.

Научные работы

Основные научные работы относятся к области инфекционной патологии и бактериологии.

• Изучал инфекционные болезни (холера, чума, малярия, грипп и коклюш).
• 1886 — впервые выделил чистую культуру лучистого грибка от человека, больного актиномикозом.
• Отмечал роль социального фактора в эпидемиологии тифа и холеры.
• Изменчивость бактерий рассматривал с позиций дарвинизма.
• Разработал и усовершенствовал ряд методик бактериологических исследований.
• Ввёл в России систематическое преподавание бактериологии.
• Основал Петербургскую бактериологическую школу.

Примечания

• Биологи. Энциклопедический справочник

Отрывок, характеризующий Афанасьев, Михаил Иванович

– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.