ФК БАТЭ в сезоне 1996
Поделись знанием:
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
(перенаправлено с «БАТЭ в сезоне 1996»)
Сезон 1996 — 1-й в новой истории ФК «БАТЭ», который клуб провёл во Второй лиге Чемпионата Белоруссии по футболу. Выиграв турнир с явным преимуществом, команда вышла в Первую лигу. В розыгрыше Кубка Белоруссии по футболу 1996—1997 команда выступила в 1/16 финала, где уступила брестскому «Динамо».
Содержание
Чемпионат Беларуси (Д3)
Первый круг
| Тур | Соперник | Стадион[1] | Счёт | Авторы голов | Зрители | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Смена-01 (Волковыск) | Г | «Урожай», Волковыск | 1:0 | Зубковский 
|
1 500 |
| 2 | Динамо-2 (Брест) | Д | Городской, Борисов | 6:0 | Петрукович Зубковский А. Баранов Рындюк
|
5 000 |
| 3 | Нива (Житковичи) | Г | Городской, Житковичи | 4:2 | Рындюк Кералиди
|
800 |
| 4 | Вертикаль (Калинковичи) | Д | Городской, Борисов | 3:0[2] | ||
| 5 | Верас (Высокая Липа) | Г | «Верас», Высокая Липа | 3:2 | Петрукович
|
250 |
| 6 | АФВиС-РШВСМ (Минск) | Д | Городской, Борисов | 1:0 | Рындюк
|
4 000 |
| 7 | Неман-2 (Гродно) | Г | «Красное знамя», Гродно | 3:1 | Ярош Рындюк
|
50 |
| 8 | МПКЦ-96 (Минск) | Д | Городской, Борисов | 3:1 | Тихомиров Жоров Зубковский
|
3 500 |
| 9 | Автопровод (Щучин) | Д | Городской, Борисов | 3:0 | Рындюк А. Баранов
|
4 200 |
| 10 | Берест (Брест) | Д | Городской, Борисов | 8:0 | Бранфилов А. Баранов Рындюк Жоров
|
4 200 |
| 11 | Гранит (Микашевичи) | Г | «Гранит», Микашевичи | 4:1 | Рындюк Хлус Петрукович А. Баранов
|
700 |
| 12 | ФК Белоозерск | Д | Городской, Борисов | 1:0 | Хлус
|
3 000 |
| 13 | Неман (Мосты) | Г | «Неман», Мосты | 5:0 | Адамович Рындюк Хлус
|
1 500 |
| 14 | Полесье (Лунинец) | Д | Городской, Борисов | 5:0 | Рындюк Петрукович Хлус
|
3 500 |
Второй круг
| Тур | Соперник | Стадион[1] | Счёт | Авторы голов | Зрители | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 15 | Смена-01 (Волковыск) | Д | Городской, Борисов | 4:0 | Мирошкин Хлус Тихомиров Петрукович
|
3 000 |
| 16 | Динамо-2 (Брест) | Г | «Динамо», Брест | 5:0 | Адамович Рындюк Зубковский Петрукович
|
500 |
| 17 | Нива (Житковичи) | Д | Городской, Борисов | 2:0 | Демин Рындюк
|
2 600 |
| 18 | Вертикаль (Калинковичи) | Г | Городской, Калинковичи | 3:0 | Адамович Кералиди Петрукович
|
300 |
| 20 | АФВиС-РШВСМ (Минск) | Г | «Трактор», Минск | 1:1 | Петрукович
|
150 |
| 21 | Неман-2 (Гродно) | Д | «Торпедо», Жодино | 3:0 | Хлус Рындюк
|
500 |
| 19 | Верас (Высокая Липа) | Д | «Торпедо», Жодино | 3:0 | Зубковский Рындюк
|
500 |
| 22 | МПКЦ-96 (Минск) | Г | КФП «Смена»,Минск | 1:0 | Зубковский
|
300 |
| 23 | Автопровод (Щучин) | Г | «Олимп»,Щучин | 0:0 | 1 000 | |
| 26 | Неман (Мосты) | Д | «Торпедо», Жодино | 2:0 | Захарченко Рындюк
|
500 |
| 24 | Берест (Брест) | Г | Стадион СДЮШОР, Брест | 2:0 | Павловец Бранфилов
|
150 |
| 28 | Полесье (Лунинец) | Г | «Коммунальник», Лунинец | 1:0 | Шушкевич
|
300 |
| 25 | Гранит (Микашевичи) | Д | «Торпедо», Жодино | 2:1 | Зубковский Рындюк
|
200 |
| 27 | ФК Белоозерск | Г | Городской, Белоозёрск | 0:1 | 1 000 | |
Турнирная таблица
6-й чемпионат Белоруссии (1996). Вторая лига (Д3). Группа «А». Итоговое положение.
| Место | Клуб | И[3] | В | Н | П | МЗ | МП | РМ | Очки |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | БАТЭ | 28 | 25 | 2 | 1 | 79 | 10 | +69 | 77 |
| 2 | ФК Белоозерск | 28 | 22 | 2 | 4 | 53 | 23 | +30 | 68 |
| 3 | МПКЦ-96 (Минск) | 28 | 21 | 5 | 2 | 73 | 19 | +54 | 68 |
Кубок Белоруссии 1996—1997
| Стадия | Соперник | Стадион[1] | Счёт | Авторы голов | Зрители | |
|---|---|---|---|---|---|---|
| 1/16 | Динамо (Брест) | Д | Городской, Борисов | 0:2 | 3.000 | |
Напишите отзыв о статье "ФК БАТЭ в сезоне 1996"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Д — домашние матчи, В — выездные матчи, Н — матчи на нейтральном поле.
- ↑ Техническая победа ввиду неявки соперника.
- ↑ И = Сыграно матчей; В = Выиграно матчей; Н = Сыграно вничью; П = Проиграно матчей; МЗ = Забито мячей; МП = Пропущено мячей; РМ = Разница забитых и пропущенных мячей; Очки = Набрано очков
| ||||||||||||||||||||||||||||||
| ||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий ФК БАТЭ в сезоне 1996
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
