Бакалович, Ян

Ян Бакалович (польск. Jan Bakałowicz род. 1740 в г. Каменец-Подольский (теперь Хмельницкая область Украина — ум. 4 ноября 1794, Прага (Варшава)) — польский военный инженер и картограф.

Биография

Является родоначальником польского шляхетского рода — Бакаловичей, герб, которых внесён в Гербовник дворянских родов Царства Польского (часть 1, стр. 44).

Родился в семье бургомистра Kaменца. С детства Ян Бакалович проявлял особый математический талант. Уже семнадцатилетним юношей занял пост местного землемера.

В 1764 он стал военным инженером. После возвращения в страну король Станислав Август Понятовский присвоил Бакаловичу звание поручика коронной артиллерии и направил его для получения дальнейшего военного образования.

Вернувшись в Польшу в 1769 он остался при короле, который повысил его до чина майора.

В сентября 1774 г. король Понятовский позволил хелминскому подкоморию А.Чапскому передать Бакаловичу в долгосрочную аренду поместья и несколько сел, находившихся в Мазовецком воеводстве. Новый хозяин активно занялся управлением поместьями, применяя при этом научные достижения и военный опыт.

2 сентября 1775 Король Станислав Август, в изъявление особенного благоволения за труды инженера Яна Бакаловича по составлению отчетливой карты Королевства Польского, пожаловал ему потомственное дворянство с гербом и грамотою. Решением Сейма шляхетство Бакаловича было утверждено.

В 1781—1791 он принял участие в сооружении новых укреплений в г. Каменце-Подольском. Составлял карты различных частей польского государства.

Является автором около шести книг по военной фортификации.

Во время восстания Костюшко он примкнул к повстанцам. Им тогда были составлены планы укрепления варшавского района — Праги и он взялся за руководство этими работами.

Во время штурма Праги русскими войсками, Ян Бакалович был убит.

Литература

• [gerbovnik.ru/arms/1590.html Часть 1 Гербовника дворянских родов Царства Польского, стр. 44]
• [www.radiopomost.com/index.php?option=com_content&view=article&id=869:rze-pragi&catid=38:polska&Itemid=58 Rzeź Pragi (резня в Праге)] (пол.)
• [www.gorakalwaria.info/pliki/historia.php?rozwin=117 Historia wokół nas] (пол.)

Отрывок, характеризующий Бакалович, Ян

– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.