Барашко, Илларион Матвеевич

Илларион (Иллари) Матвеевич Барашко
белор. Iларыён Барашка
Род деятельности:	писатель, кинодраматург, переводчик

Илларион (Иллари) Матвеевич Барашко (белор. Iларыён Барашка, 25 июля 1905 — 3 июня 1968) — белорусский советский писатель, кинодраматург, переводчик.

В 1924 году — секретарь Центрархива при ЦИК Белоруссии, студент Белгосуниверситета.

Был секретарëм парторганизации Комитета по делам искусств СССР. После войны работал в Министерстве культуры СССР, Министерстве культуры РСФСР.

Директор — распорядитель музея подарков Сталину и один из организаторов «Объединённой выставки подарков И. В. Сталину» в декабре 1949 года.

Автор романа «На беразе Волгi» (на белорусском языке), сборников «В пространстве», «Близкие дали», сказок и рассказов для детей.

Написал сценарии художественных фильмов «Георгий Скорина», «Днепр в огне» (1937), ряду документальных кинолент. Перевëл с белорусского языка ряд драматургических произведений, в частности, пьесу А. И. Мовзона «Константин Заслонов».

Умер в 1968 году и похоронен в Москве на Введенском кладбище.

Ссылки

• [www.bpsb.by/BPSB/finnews.nsf/0/3204D27BB69FDB4CC22571B500181BC8 Барашко]

Отрывок, характеризующий Барашко, Илларион Матвеевич

– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…