Бартошевич, Казимир

Казимир Бартошевич
польск. Kazimierz Bartoszewicz
Род деятельности:	историк, публицист
Дата рождения:	19 ноября 1852(1852-11-19)
Место рождения:	Варшава, Царства Польского, Российская империя)
Подданство:	Российская империя Российская империя
Дата смерти:	20 января 1930(1930-01-20) (77 лет)
Место смерти:	Краков
Отец:	Бартошевич, Юлиан

Казимир Бартошевич (польск. Kazimierz Bartoszewicz; 19 ноября 1852, Варшава — 20 января 1930, Краков) — польский историк, публицист, сатирик, литератор, редактор, издатель и коллекционер произведений искусства.

Биография

Родился в семье польского историка Ю. Бартошевича. Изучал философию и право в Ягеллонском университете. В 1879—1893 — владелец книжного магазина и типографии в Кракове, издававшей собрания сочинений известных польских авторов.

Организатор литературно-культурной жизни Кракова и издатель классиков польской литературы.

Творчество

Дебютировал ещё будучи студентом в 1867 в газетах «Zorza» и «Kurier Świąteczny». Автор ряда научно-популярных произведений. Кроме многих статей по вопросам истории и литературы в периодической прессе, издал ряд работ по книговедению и книгоизданию.

Сотрудничал с крупнейшими печатными изданиями Польши и Галиции, в которых помещал исторические и экономические очерки, фельетоны, сатирические статьи (в стихах и прозе). Как сатирик высмеивал социалистов и «станчиков».

В течение своей 60-летней литературной деятельности создал и редактировал многие печатные издания:

• «Szkice Społeczne i Literackie» (1875—1876)
• «Diabeł» (1875—1879)
• «Przegląd Literacki i Artystyczny» (1882—1886)
• «Ananas» (1885—1897)
• «Kurier Krakowski» (1888—1889)
• «Przegląd literacki» (1896—1899).

Унаследованную от отца-историка библиотеку, пополненную своими многолетними приобретениями, завещал Городской публичной библиотеке Лодзи. В 1928—1930 передал в дар Лодзи свою коллекцию произведений искусств, в том числе, картины Артура Гротгера, Ж. П. Норблена де ла Гурдена, Александра Котсиса, Витольда Прушковского, Юзефа Хелмоньского, Яцека Мальчевского и др.

Его дар стал основой для художественного музея в Лодзи.

Избранная библиография

• Księga pamiątkowa Konstytucji 3 maja (1891, 2 тома)
• Rok 1863. Historia na usługach stronnictw i ludzi (1895—1896, 2 тома)
• Księga humoru polskiego (1897, 4 тома)
• Antysemityzm w literaturze polskiej XV—XVI w. (1914)
• Szkice i portrety literackie (1930)
• Historja literatury polskiej potocznym sposobem opowiedziana
• Jan Sobieski: do dwudziestego roku życia
• Początki Rusi
• Życie Jana Kochanowskiego
• Caryca Praskowja
• Małpa człowiek
• Zapiski Tymoteusza Lipińskiego
• 40 kronik
• Polityka galicyjska
• X. Paweł Rzewuski, sufragan warszawski
• Rzeczpospolita babińska
• Dzieje insurekcji kościuszkowskiej (1909)
• Wojna żydowska w roku 1859: początki asymilacyi i antisemityzmu
• Odrodzenie Polski za Stanisława Augusta (1914)
• Muza Margrabiego
• Przyjaciel ks. Józefa Poniatowskiego
• Tadeusz Ogiński, wojewoda trocki i jego pamiętnik
• Dzieje Galicyi: jej stan przed wojną i "wyodrębnienie
• Michał Bałucki
• Łyki i kołtuny
• Utworzenie Królestwa Kongresowego (1916)
• Radziwiłłowie (1928)

Ссылки

• [portalwiedzy.onet.pl/22878,,,,bartoszewicz_kazimierz,haslo.html Bartoszewicz Kazimierz] (польск.)

Отрывок, характеризующий Бартошевич, Казимир

На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.