Батюшков, Фёдор Дмитриевич

Фёдор Дмитриевич Батюшков
Научная сфера:	филология
Альма-матер:	Санкт-Петербургский университет

Фёдор Дмитриевич Батюшков (1857—1920) — русский филолог и педагог. Внучатый племянник поэта К. Н. Батюшкова, сын российского государственного деятеля Д. Н. Батюшкова.

Биография

Фёдор Дмитриевич Батюшков учился в 1-й Казанской гимназии, затем на историко-филологическом факультете петербургского университета, который успешно окончил в 1880 году.

В следующем году оставлен был при университете на кафедре истории всеобщей литературы, дважды посылался за границу для научных занятий. После первой поездки сдал магистерский экзамен и с 1885 года по 1898 год состоял приват-доцентом Петербургского университета и преподавателем высших женских курсов. Читал лекции по провансальским языку и литературе, по готскому и старонемецкому языкам и по истории французской, итальянской и древнеиспанской литератур.

В «Журнале Министерства Народного Просвещения» Ф. Д. Батюшков напечатал «Сказания о споре души с телом в средневековой литературе» (1890, № 9 и следующие) и ряд других статей. Кроме статей по романо-германской филологии и истории западноевропейских литератур, Батюшков написал много статей о театре; по поручению Академии Наук он многократно писал отзывы о сочинениях, представлявшихся на соискание Пушкинских премий; был автором ряда статей в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона.

В 1897—1898 годах занимал пост редактора русского отдела журнала «Космополис». Под его редакцией в 1912—1914 годах была выпущена «История западной литературы» в 3-х томах. С 1910 года он состоял членом литературно-театрального комитета при Петербургских императорских театрах. Ф. Д. Батюшков был редактором журнала «Мир Божий» (1902—1906).

В предреволюционные годы Батюшков занимал пост председателя Театрально-литературного комитета Александринского театра. После Февральской революции, в апреле 1917 года Временное правительство назначило Ф. Д. Батюшкова главным уполномоченным по петербургским государственным театрам, но в декабре был смещён по приказу А. В. Луначарского.

Фёдор Дмитриевич Батюшков умер в Петрограде 19 марта 1920 года от голода и болезней и был похоронен на Никольском кладбище Александро-Невской лавры (фото могилы).

Источники

• Батюшков Федор Дмитриевич // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Ссылки

• [funeral-spb.narod.ru/necropols/nikolskoe/tombs/batyushkov/batyushkov.html Биография]
• [www.rulex.ru/01021046.htm Биографическая справка]
• [az.lib.ru/b/batjushkow_f_d/ Сочинения Ф. Д. Батюшкова на сайте Lib.ru: Классика]

Отрывок, характеризующий Батюшков, Фёдор Дмитриевич

– Покушайте, барышня графинюшка, – приговаривала она, подавая Наташе то то, то другое. Наташа ела все, и ей показалось, что подобных лепешек на юраге, с таким букетом варений, на меду орехов и такой курицы никогда она нигде не видала и не едала. Анисья Федоровна вышла. Ростов с дядюшкой, запивая ужин вишневой наливкой, разговаривали о прошедшей и о будущей охоте, о Ругае и Илагинских собаках. Наташа с блестящими глазами прямо сидела на диване, слушая их. Несколько раз она пыталась разбудить Петю, чтобы дать ему поесть чего нибудь, но он говорил что то непонятное, очевидно не просыпаясь. Наташе так весело было на душе, так хорошо в этой новой для нее обстановке, что она только боялась, что слишком скоро за ней приедут дрожки. После наступившего случайно молчания, как это почти всегда бывает у людей в первый раз принимающих в своем доме своих знакомых, дядюшка сказал, отвечая на мысль, которая была у его гостей:
– Так то вот и доживаю свой век… Умрешь, – чистое дело марш – ничего не останется. Что ж и грешить то!
Лицо дядюшки было очень значительно и даже красиво, когда он говорил это. Ростов невольно вспомнил при этом всё, что он хорошего слыхал от отца и соседей о дядюшке. Дядюшка во всем околотке губернии имел репутацию благороднейшего и бескорыстнейшего чудака. Его призывали судить семейные дела, его делали душеприказчиком, ему поверяли тайны, его выбирали в судьи и другие должности, но от общественной службы он упорно отказывался, осень и весну проводя в полях на своем кауром мерине, зиму сидя дома, летом лежа в своем заросшем саду.
– Что же вы не служите, дядюшка?
– Служил, да бросил. Не гожусь, чистое дело марш, я ничего не разберу. Это ваше дело, а у меня ума не хватит. Вот насчет охоты другое дело, это чистое дело марш! Отворите ка дверь то, – крикнул он. – Что ж затворили! – Дверь в конце коридора (который дядюшка называл колидор) вела в холостую охотническую: так называлась людская для охотников. Босые ноги быстро зашлепали и невидимая рука отворила дверь в охотническую. Из коридора ясно стали слышны звуки балалайки, на которой играл очевидно какой нибудь мастер этого дела. Наташа уже давно прислушивалась к этим звукам и теперь вышла в коридор, чтобы слышать их яснее.
– Это у меня мой Митька кучер… Я ему купил хорошую балалайку, люблю, – сказал дядюшка. – У дядюшки было заведено, чтобы, когда он приезжает с охоты, в холостой охотнической Митька играл на балалайке. Дядюшка любил слушать эту музыку.
– Как хорошо, право отлично, – сказал Николай с некоторым невольным пренебрежением, как будто ему совестно было признаться в том, что ему очень были приятны эти звуки.
– Как отлично? – с упреком сказала Наташа, чувствуя тон, которым сказал это брат. – Не отлично, а это прелесть, что такое! – Ей так же как и грибки, мед и наливки дядюшки казались лучшими в мире, так и эта песня казалась ей в эту минуту верхом музыкальной прелести.
– Еще, пожалуйста, еще, – сказала Наташа в дверь, как только замолкла балалайка. Митька настроил и опять молодецки задребезжал Барыню с переборами и перехватами. Дядюшка сидел и слушал, склонив голову на бок с чуть заметной улыбкой. Мотив Барыни повторился раз сто. Несколько раз балалайку настраивали и опять дребезжали те же звуки, и слушателям не наскучивало, а только хотелось еще и еще слышать эту игру. Анисья Федоровна вошла и прислонилась своим тучным телом к притолке.
– Изволите слушать, – сказала она Наташе, с улыбкой чрезвычайно похожей на улыбку дядюшки. – Он у нас славно играет, – сказала она.