Бац, Жан де
| Жан де Бац | |
| фр. Jean-Pierre de Batz | |
 | |
| Род деятельности: | |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Гражданство: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: |
замок Шадьё, Пюи-де-Дом, Франция |
Жан де Бац (26 января 1760, Гуле — 10 января 1822, Шадьё) — французский политик и финансист, депутат Учредительного собрания, противник Французской революции, жизнь и деятельность которого стали основой сюжетов для нескольких приключенческих романов конца XIX—XX веков.
Принадлежал к знатному беарнскому роду (первоначально простолюдинам, получившим баронский титул). О его молодости сохранилось мало сведений, но известно, что он получил хорошее образование и с юных лет отличался талантами в области торговли и коммерции. 29 октября 1776 года поступил на службу в королевский пехотный полк. С 1780 года он стал поверенным в делах барона де Бретейля и начал сколачивать себе состояние на различных финансовых спекуляциях, вкладывая деньги в том числе в Ост-Индскую компанию. 10 июня 1788 года, вместе с швейцарским финансистом Этьеном Клавьере, основал первую во Францию компанию, занимающуюся страхованием жизни.
На момент начала Великой Французской революции служил сенешалем Нерока и Альбрэ. Посланный дворянством в собрание государственных чинов, Бац стал членом финансовой комиссии — и горячо восставал против выпуска ассигнаций. Противник всех революционных мер, Бац подписал в 1791 году протест против действий Национального собрания, вследствие чего должен был бежать, но вскоре тайно вернулся обратно в Париж.
В это время начался процесс Людовика XVI — и Бац с тех пор задался одной мыслью: освободить короля и его семейство. С этой целью он предпринял целый ряд попыток, стараясь возбудить в обществе симпатию к королю и пытаясь образовать заговор в его пользу. Когда после вынесения королю смертного приговора колесница с ним проезжала мимо Сен-Дени к эшафоту, Бац вместе с несколькими своими приверженцами бросились вперёд с криком: «A nous, Français! A nous ceux qui veulent sauver leur roi», но воззвание осталось без отклика, а двое из его приверженцев были тут же убиты. Бац скрылся, но не оставил своих замыслов. Спустя некоторое время ему удалось проникнуть в Temple, где содержались дофин и королева, он подкупил и уговорил помочь ему человек тридцать из стражи, и было договорено, что в определённую ночь пленники будут выведены переодетыми из тюрьмы. Но неожиданные новые распоряжения тюремного начальства расстроили всё дело. Вскоре затем Мария-Антуанетта была переведена в Консьержери, и Бац ещё раз попытался привести в исполнение свои замыслы, но опять неудачно. Наконец, Эли Лакост произнес против него в Конвенте длинную обвинительную речь — и голова Баца была оценена. Он был принуждён оставить Францию, бежав в Англию, но в скором времени вернувшись. Вновь оказавшись во Франции, он находился в подполье и, как предполагается, участвовал в ряде заговоров, в том числе по ликвидации Ост-Индской компании. Летом 1793 года, по некоторым сведениям, бежал в Швейцарию; его точное местонахождение с середины 1793 по осень 1795 года достоверно не установлено.
Вернулся во Францию 25 октября 1795 года, где был арестован и заключён в тюрьму, но спасён друзьями. После переворота 1797 года укрылся в Оверни, где купил замок, однако вскоре был обнаружен и арестован, но во время этапирования в Лион бежал и укрылся в Швейцарии. В Париж вернулся уже при Наполеоне, не подвергался преследованиям и отказался от политической деятельности. После Реставрации Бурбонов в знак признания его прошлых заслуг был назначен маршалом и кавалером ордена святого Людовика (был лишён его в период «Ста дней» Наполеона). Бац умер в своём замке Шадьё, на берегу Аллье.
Работы:
- «Conjuration de Batz ou la journé e des soixante» (Париж, 1795), ответ на речь Эли Лакоста;
- «Histoire de la maison de France et de son origine, du royaume et de la principautéde Neustrie» (Париж, 1815, издана только в 12-ти экземплярах)
- «De la journée appellée des sections de Paris ou des 12 et 13 vendé miaire au IV» — ненапечатанное.
Библиография
- Roger Dupuy, «Jean, Baron de Batz», in Albert Soboul (dir.), Dictionnaire historique de la Révolution française, Paris, PUF, 1989 (rééd. Quadrige, 2005, p. 96-97).
- Noëlle Destremau, Le Baron de Batz un étonnant conspirateur, Nouvelles Éditions latines.
- G. Lenotre, Le Baron de Batz, Librairie académique Perrin et Cie
- Robert Schnerb, «À propos d’Admirat et du baron de Batz», Annales historiques de la Révolution française, 1948, p. 471—488.
Напишите отзыв о статье "Бац, Жан де"
Отрывок, характеризующий Бац, Жан де
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…
В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
