Брахими, Лахдар
| Ла́хдар Брахи́ми | |
| араб. الأخضر الابراهيمي | |
 | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
Ла́хдар Брахи́ми (араб. الأخضر الابراهيمي, 1 января 1934, Алжир) — бывший министр иностранных дел Алжира, с августа 2012 года — спецпосланник ООН и ЛАГ по Сирии. Отец принцессы Иордании Рим аль-Али[en].
Биография
После обретения Алжиром независимости Брахими служил послом сначала в Египте, а потом в Великобритании. Как специальный посланник от Лиги арабских государств, Брахими способствовал заключению Таифского соглашения (англ.), положившего конец гражданской войне в Ливане. После ухода в отставку с поста министра иностранных дел Алжира в 1993 году он продолжил дипломатическую карьеру в рамках Организации Объединенных Наций, помогая в конфликтных и пост-конфликтных ситуациях, а также работая над повышением эффективности миротворческих операций ООН.
После событий 11 сентября 2001 года Брахими возглавил миссию ООН в Афганистане, а в 2004 году в качестве Специального посланника Генерального Секретаря ООН помогал формировать временное правительство в Ираке. Лахдар Брахими также является членом основанной Нельсоном Манделой правозащитной группы Elders (англ.), объединяющей ряд значительных и уважаемых мировых лидеров (Джимми Картер, Кофи Аннан и др.) и стремящейся к решению трудноразрешимых мировых проблем.
17 августа 2012 года Брахими был назначен спецпредставителем ООН по Сирии вместо Кофи Аннана[1].
Напишите отзыв о статье "Брахими, Лахдар"
Примечания
- ↑ [www.mid.ru/brp_4.nsf/newsline/8BAF6409F33B706444257A5E002F0472 О назначении нового спецпредставителя ООН/ЛАГ по Сирии] — сообщение на сайте Министерства иностранных дел Российской Федерации.
Ссылки
- [www.fondationchirac.eu/en/2010/11/lakdhar-brahimi-2010-laureate-of-the-special-jury-prize/ Профиль Лахдара Брахими на сайте Фонда Ширака] (англ.)
|
Это заготовка статьи о главе ведомства. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Брахими, Лахдар
Когда привели к князю Андрею Николушку, испуганно смотревшего на отца, но не плакавшего, потому что никто не плакал, князь Андрей поцеловал его и, очевидно, не знал, что говорить с ним.
Когда Николушку уводили, княжна Марья подошла еще раз к брату, поцеловала его и, не в силах удерживаться более, заплакала.
Он пристально посмотрел на нее.
– Ты об Николушке? – сказал он.
Княжна Марья, плача, утвердительно нагнула голову.
– Мари, ты знаешь Еван… – но он вдруг замолчал.
– Что ты говоришь?
– Ничего. Не надо плакать здесь, – сказал он, тем же холодным взглядом глядя на нее.
Когда княжна Марья заплакала, он понял, что она плакала о том, что Николушка останется без отца. С большим усилием над собой он постарался вернуться назад в жизнь и перенесся на их точку зрения.
«Да, им это должно казаться жалко! – подумал он. – А как это просто!»
«Птицы небесные ни сеют, ни жнут, но отец ваш питает их», – сказал он сам себе и хотел то же сказать княжне. «Но нет, они поймут это по своему, они не поймут! Этого они не могут понимать, что все эти чувства, которыми они дорожат, все наши, все эти мысли, которые кажутся нам так важны, что они – не нужны. Мы не можем понимать друг друга». – И он замолчал.
Маленькому сыну князя Андрея было семь лет. Он едва умел читать, он ничего не знал. Он многое пережил после этого дня, приобретая знания, наблюдательность, опытность; но ежели бы он владел тогда всеми этими после приобретенными способностями, он не мог бы лучше, глубже понять все значение той сцены, которую он видел между отцом, княжной Марьей и Наташей, чем он ее понял теперь. Он все понял и, не плача, вышел из комнаты, молча подошел к Наташе, вышедшей за ним, застенчиво взглянул на нее задумчивыми прекрасными глазами; приподнятая румяная верхняя губа его дрогнула, он прислонился к ней головой и заплакал.
С этого дня он избегал Десаля, избегал ласкавшую его графиню и либо сидел один, либо робко подходил к княжне Марье и к Наташе, которую он, казалось, полюбил еще больше своей тетки, и тихо и застенчиво ласкался к ним.
Княжна Марья, выйдя от князя Андрея, поняла вполне все то, что сказало ей лицо Наташи. Она не говорила больше с Наташей о надежде на спасение его жизни. Она чередовалась с нею у его дивана и не плакала больше, но беспрестанно молилась, обращаясь душою к тому вечному, непостижимому, которого присутствие так ощутительно было теперь над умиравшим человеком.
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, что предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и – по той странной легкости бытия, которую он испытывал, – почти понятное и ощущаемое.
