Васильевская церковь (Владимир-Волынский)

Васильевская церковь во Владимире (ротонда святых Иоакима и Анны) - самобытный памятник волынской архитектуры конца XII - начала XIII века в городе Владимире-Волынском. Первоначальная постройка храма имела другой вид: смесь местной архитектурной традиции с элементами готики. Нынешний вид с начала ХХ века. Была занесена в Государственный реестр национального культурного наследия под № 85/0.

До сих пор официально датировалась концом XIII - началом XIV века по анализу кирпича, характером кладки и т.д. Впервые это датирование выразили Владимир Антонович и Адриан Прахов после обследования церкви в 1886 году. Севастиан Косович, имевший описание всех владимирских церквей с 1695 года указывал, что у церкви был дом со школой и госпиталем. На балке плебании была надпись: «сия церквей Была создана в 1419 году». Однако по мнению польского исследователя М. Валицкого, исследовавшего ротонду в 1925 году, церковь построена на рубеже XII-XIII веков и первоначально здание было романского типа, а готическая перестройка её осуществлена позже (после 1523 года). Этой же датировки придерживается и Борис Возницкий. По его мнению Васильевская ротонда была построена одновременно с другими подобными зданиями Европы. На ранее существования храма указывают и археологические находки. Вероятно, что на месте нынешней Васильевской ротонды существовал древний храм, части которого были использованы при построении новой церкви.

Впервые документально храм упоминается в 1523 году, в связи с передачей королём Сигизмундом I права жертвования на церковь Святого Василия князю Сангушке-Каширскому. С конца XVII и до середины XIX века ротонда находилась в запустении. В 1844 году пристроен нартекс, крыша покрыта жестью. В 1900-1901 годах по проекту русского архитектора К. Козлова внешний вид церкви переделаны в русско-византийском стиле. Достроено крыльцо, над нартексом появился второй ярус, где расположены колокола, увенчанный небольшой баней. Над ротондой построен лукообразный купол на барабане декорированном кокошниками.

Здание центрического характера в проекции состоит из восьми конх и двух прямоугольных пристроек от запада (крыльца с Двиница). Перекрытие восьмилепестковая склепинчатое, поддерживается подпружными арками, распор от которых воспринимается размещенными снаружи контрфорсами. Апсиды - конховые. Оконные проемы декорированы символическими изображениями солнца и луны. Северная стена украшена каменным порталом, западная - перспективным кирпичным.

В стене с северной стороны находилась вмурованная шиферная доска с граффити, исчезла во время Первой мировой войны. Надпись слабо разборчива. Удалось прочесть только «Помози Боже ... княж » и число«670 г», что соответствует 1194 году.

С 1936 года настоятелем Васильевской церкви был известный композитор, дирижёр, публицист и политический деятель Михаил Тележинский.

• Василівська ротонда. 19 ст.png

  Вид церкви во второй половине XIX века

• Васильевская церковь-ротонда.jpg

  В 1917 году

• Графіті на шиферній дошці. Василівська церква. 14 ст.png

  Граффити на шиферной доске из Васильевской ротонды. 14 в.

• Volyn rotunda.jpg

  Вид с юга. Снимок 2005

Примечания

disser.com.ua/contents/28274.html
www.heritage.com.ua/PU/reestry/index.php?id=54
Шиманський П. Музична культура Волині 1 половини ХХ століття, Луцьк 2005.

Источники

ua.vlasenko.net/_pgs/volynska.html
Храми України=Churches of Ukraine: Альбом / Сост. Л. Прибєга. – Київ: Мистецтво 2000.
Сергій Горін. Монастирі західної Волині (Друга половина ХV –перша половина ХVІІ ст.). - Львів: Видавництво Отців Василіян «Місіонер» 2007. ISBN 978-966-658-105-4

Отрывок, характеризующий Васильевская церковь (Владимир-Волынский)

В Орел приезжал к нему его главный управляющий, и с ним Пьер сделал общий счет своих изменявшихся доходов. Пожар Москвы стоил Пьеру, по учету главно управляющего, около двух миллионов.
Главноуправляющий, в утешение этих потерь, представил Пьеру расчет о том, что, несмотря на эти потери, доходы его не только не уменьшатся, но увеличатся, если он откажется от уплаты долгов, оставшихся после графини, к чему он не может быть обязан, и если он не будет возобновлять московских домов и подмосковной, которые стоили ежегодно восемьдесят тысяч и ничего не приносили.
– Да, да, это правда, – сказал Пьер, весело улыбаясь. – Да, да, мне ничего этого не нужно. Я от разоренья стал гораздо богаче.
Но в январе приехал Савельич из Москвы, рассказал про положение Москвы, про смету, которую ему сделал архитектор для возобновления дома и подмосковной, говоря про это, как про дело решенное. В это же время Пьер получил письмо от князя Василия и других знакомых из Петербурга. В письмах говорилось о долгах жены. И Пьер решил, что столь понравившийся ему план управляющего был неверен и что ему надо ехать в Петербург покончить дела жены и строиться в Москве. Зачем было это надо, он не знал; но он знал несомненно, что это надо. Доходы его вследствие этого решения уменьшались на три четверти. Но это было надо; он это чувствовал.
Вилларский ехал в Москву, и они условились ехать вместе.
Пьер испытывал во все время своего выздоровления в Орле чувство радости, свободы, жизни; но когда он, во время своего путешествия, очутился на вольном свете, увидал сотни новых лиц, чувство это еще более усилилось. Он все время путешествия испытывал радость школьника на вакации. Все лица: ямщик, смотритель, мужики на дороге или в деревне – все имели для него новый смысл. Присутствие и замечания Вилларского, постоянно жаловавшегося на бедность, отсталость от Европы, невежество России, только возвышали радость Пьера. Там, где Вилларский видел мертвенность, Пьер видел необычайную могучую силу жизненности, ту силу, которая в снегу, на этом пространстве, поддерживала жизнь этого целого, особенного и единого народа. Он не противоречил Вилларскому и, как будто соглашаясь с ним (так как притворное согласие было кратчайшее средство обойти рассуждения, из которых ничего не могло выйти), радостно улыбался, слушая его.


Так же, как трудно объяснить, для чего, куда спешат муравьи из раскиданной кочки, одни прочь из кочки, таща соринки, яйца и мертвые тела, другие назад в кочку – для чего они сталкиваются, догоняют друг друга, дерутся, – так же трудно было бы объяснить причины, заставлявшие русских людей после выхода французов толпиться в том месте, которое прежде называлось Москвою. Но так же, как, глядя на рассыпанных вокруг разоренной кочки муравьев, несмотря на полное уничтожение кочки, видно по цепкости, энергии, по бесчисленности копышущихся насекомых, что разорено все, кроме чего то неразрушимого, невещественного, составляющего всю силу кочки, – так же и Москва, в октябре месяце, несмотря на то, что не было ни начальства, ни церквей, ни святынь, ни богатств, ни домов, была та же Москва, какою она была в августе. Все было разрушено, кроме чего то невещественного, но могущественного и неразрушимого.
Побуждения людей, стремящихся со всех сторон в Москву после ее очищения от врага, были самые разнообразные, личные, и в первое время большей частью – дикие, животные. Одно только побуждение было общее всем – это стремление туда, в то место, которое прежде называлось Москвой, для приложения там своей деятельности.