Вики-вики (шаттл)

Шаттл «Вики-вики» (англ. Wiki Wiki Shuttle) — перронный автобус международного аэропорта Гонолулу, обслуживающий перевозки пассажиров и багажа между терминалами, время работы — с 6 до 22 часов местного времени.

На гавайском языке слово «вики» означает «быстрый», а «вики-вики», соответственно, «очень быстро». Название шаттла вдохновило американского программиста Уорда Каннингема назвать свой новый веб-сайт «WikiWikiWeb». Технология разработки этого сайта содержала возможность изменения содержания посетителями сайта, и этот класс технологий получил название «вики», а в число продуктов, использующих эти технологии, входит и движок, на котором написана Википедия.

Аэропорт Гонолулу использует шаттлы «Вики-вики» с 1984 года, когда они были введены в качестве «временной меры». Администрация аэропорта планирует отказаться от их дальнейшей эксплуатации, поскольку используемый парк автобусов морально и физически устарел и, кроме того, эти автобусы создают чрезмерную нагрузку для здания аэропорта.

В ноябре 2004 года местные СМИ сообщили, что шаттлы «Вики-вики» будут заменены кондиционируемым пешеходным переходом, в октябре 2005 года этот переход с движущимся тротуаром впервые был опробован в действии.

Компанией-оператором шаттлов «Вики-вики» первоначально была Aircraft Services International Group. В апреле 2009 года аэропорт Гонолулу заключил контракт на обслуживание автобусами-шаттлами с компанией Roberts Hawaii, и вывески на этих автобусах были заменены на «HNL shuttle».

В 2013 году в аэропорту Гонолулу по-прежнему использовались автобусы-шаттлы, но они обслуживали только международный терминал благодаря вводу в эксплуатацию движущегося тротуара в конце 2010 года.

В 2013 году на линию шаттлов были выведены новые автобусы с прежней маркировкой «Wiki Wiki».

Ссылки

• [c2.com/doc/etymology.html Correspondence on the Etymology of Wiki]

Отрывок, характеризующий Вики-вики (шаттл)

Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.