Внеочередной конгресс ФИФА (2016)

Внеочередной конгресс ФИФА прошёл 26 февраля 2016 года в швейцарском Цюрихе на стадионе Халленштадион. В результате конгресса был принят пакет реформ о реформации ФИФА, а также избран новый президент этой организации после того, как Йозеф Блаттер покинул свой пост под влиянием коррупционного скандала.

Девятым президентом ФИФА был избран Джанни Инфантино.

Пакет реформ

Пакет реформ ФИФА был принят в первой части конгресса. За его принятие проголосовали 179 ассоциаций из 207. Реформы предполагают роспуск Исполнительного комитета ФИФА, который будет заменён более широким Советом ФИФА, избранного национальными конфедерациями.

Также ограничивается максимально допустимое количество сроков, которое могут занимать ведущие функционеры ФИФА, включая и президента этой организации.

Выборы главы ФИФА

Выборы нового президента ФИФА состоялись во второй половине конгресса. Для избрания кандидату необходимо было набрать 2/3 голосов (в первом туре) или же простое большинство (105 голосов) во втором туре, куда проходили двое лидеров голосования.

Кандидаты

Претенденты на президентский пост должны были зарегистрироваться в качестве кандидатов до 27 октября 2015 года. Каждого из кандидатов должны были поддержать как минимум пять национальных федераций.

9 ноября 2015 года избирательный комитет ФИФА объявил следующих функционеров официальными кандидатами:

• / Джанни Инфантино — генеральный секретарь УЕФА. Заявил о своём участии 26 октября;
• Шейх Салман бин Ибрагим Аль-Халифа — президент Азиатской футбольной конфедерации. Заявил об участии 15 октября;
• Принц Али бин аль-Хусейн — вице-президент ФИФА. Участник выборов 2015 года, где проиграл Блаттеру. Заявил об участии 15 сентября;
• Жером Шампань — бывший функционер ФИФА (1999—2010). Объявил об участии 23 октября;
• Токио Сексвале — бывший член правительства ЮАР. Объявил об участии 25 октября.

Выбывшие кандидаты

• Мишель Платини — президент УЕФА. Объявил об участии 29 июля. 8 ноября членство в ФИФА приостановлено;
• Мусса Билити — президент футбольной ассоциации Либерии. В ноябре 2015 года не смог пройти проверку;
• Дэвид Нахид — бывший игрок национальной сборной. Не получил поддержку 5 федераций.

Несостоявшиеся кандидаты

• Зепп Блаттер — действующий президент ФИФА. 8 ноября членство в ФИФА приостановлено;
• Чон Монджун — корейский бизнесмен. 8 ноября отстранен от футбола на шесть лет;
• Жером Вальке — действующий генеральный секретарь УЕФА. Временно отстранён от футбола;
• Шейх Ахмед аль-Фахад аль-Ахмед аль-Сабах — кувейтский политик;
• Дэвид Алан Гилл — вице-президент Футбольной ассоциации Англии;
• Майкл ван Праг — голландский футбольный функционер;
• Луиш Фигу — бывший португальский футболист;
• Зико — бывший бразильский футболист;
• Диего Марадона — бывший аргентинский футболист и тренер;
• Давид Жинола — бывший французский футболист;
• Сегун Одегбами — бывший нигерийский футболист;
• Кирсан Илюмжинов — президент ФИДЕ.

Результаты голосования

Результаты
Кандидат	Первый тур	Второй тур
/ Джанни Инфантино	88	115
Салман бин Ибрагим Аль-Халифа	85	88
Али бин аль-Хусейн	27	4
Жером Шампань	7	0
Токио Сексвале	Снял кандидатуру

Ссылки

• [www.sportingintelligence.com/wp-content/uploads/2015/11/Prince-Ali-manifesto.pdf Программа] Али бин аль-Хусейна
• [shaikhsalman.org/WorldFootballRedefinedRestructuredRevitalised.pdf Программа] Салман бин Ибрагима Аль-Халифа
• [www.sportingintelligence.com/wp-content/uploads/2015/11/Jerome-C-manifesto.pdf Программа] Жерома Шампаня
• [www.sportingintelligence.com/wp-content/uploads/2015/11/Tokyo-Sexwale-manifesto.pdf Программа] Токио Сексвале
• [www.fifaforward2016.com/wp-content/uploads/2016/01/Gianni-Infantino-Manifesto_EN.pdf Программа] Джанни Инфантино

Отрывок, характеризующий Внеочередной конгресс ФИФА (2016)

– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.


Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
Он вышел, быстро подрагивая на каждом шагу и откинув несколько назад голову. Вся его потолстевшая, короткая фигура с широкими толстыми плечами и невольно выставленным вперед животом и грудью имела тот представительный, осанистый вид, который имеют в холе живущие сорокалетние люди. Кроме того, видно было, что он в этот день находился в самом хорошем расположении духа.
Он кивнул головою, отвечая на низкий и почтительный поклон Балашева, и, подойдя к нему, тотчас же стал говорить как человек, дорожащий всякой минутой своего времени и не снисходящий до того, чтобы приготавливать свои речи, а уверенный в том, что он всегда скажет хорошо и что нужно сказать.
– Здравствуйте, генерал! – сказал он. – Я получил письмо императора Александра, которое вы доставили, и очень рад вас видеть. – Он взглянул в лицо Балашева своими большими глазами и тотчас же стал смотреть вперед мимо него.
Очевидно было, что его не интересовала нисколько личность Балашева. Видно было, что только то, что происходило в его душе, имело интерес для него. Все, что было вне его, не имело для него значения, потому что все в мире, как ему казалось, зависело только от его воли.
– Я не желаю и не желал войны, – сказал он, – но меня вынудили к ней. Я и теперь (он сказал это слово с ударением) готов принять все объяснения, которые вы можете дать мне. – И он ясно и коротко стал излагать причины своего неудовольствия против русского правительства.
Судя по умеренно спокойному и дружелюбному тону, с которым говорил французский император, Балашев был твердо убежден, что он желает мира и намерен вступить в переговоры.
– Sire! L'Empereur, mon maitre, [Ваше величество! Император, государь мой,] – начал Балашев давно приготовленную речь, когда Наполеон, окончив свою речь, вопросительно взглянул на русского посла; но взгляд устремленных на него глаз императора смутил его. «Вы смущены – оправьтесь», – как будто сказал Наполеон, с чуть заметной улыбкой оглядывая мундир и шпагу Балашева. Балашев оправился и начал говорить. Он сказал, что император Александр не считает достаточной причиной для войны требование паспортов Куракиным, что Куракин поступил так по своему произволу и без согласия на то государя, что император Александр не желает войны и что с Англией нет никаких сношений.
– Еще нет, – вставил Наполеон и, как будто боясь отдаться своему чувству, нахмурился и слегка кивнул головой, давая этим чувствовать Балашеву, что он может продолжать.
Высказав все, что ему было приказано, Балашев сказал, что император Александр желает мира, но не приступит к переговорам иначе, как с тем условием, чтобы… Тут Балашев замялся: он вспомнил те слова, которые император Александр не написал в письме, но которые непременно приказал вставить в рескрипт Салтыкову и которые приказал Балашеву передать Наполеону. Балашев помнил про эти слова: «пока ни один вооруженный неприятель не останется на земле русской», но какое то сложное чувство удержало его. Он не мог сказать этих слов, хотя и хотел это сделать. Он замялся и сказал: с условием, чтобы французские войска отступили за Неман.