Военная тайна (повесть)
| Военная тайна | |
| Жанр: | |
|---|---|
| Автор: | |
| Язык оригинала: | |
| Дата написания: |
1935 |
|
[modernlib.ru/books/gaydar_arkadiy/voennaya_tayna/read Электронная версия] | |
 Текст произведения в Викитеке | |
Вое́нная та́йна — повесть советского детского писателя А. П. Гайдара, написанная в 1934 году, и изданная впервые в 1935 году.
Содержание
Сюжет
Поезд опаздывает, у Натки Шегаловой всего полтора часа до поезда на Севастополь, она не успевает заехать к дяде, звонит ему, и он приезжает на машине сам. Дядя — полковник Шегалов, герой Гражданской войны.
Натка хочет стать капитаном парохода или лётчицей, но после окончания совпартшколы её посылают в пионерский лагерь «Артек» пионервожатой. Она признаётся, что не любит эту работу, ей кажется, что она находится не на своём месте, но дядя говорит, что ей нужно подучиться, подтянуться, не робеть, и всё выйдет как надо. Шегалов провожает племянницу на поезд.
В вагоне-ресторане она знакомится с мужчиной, который едет со своим шестилетним сыном Алькой, который забыл у столика Натки прошлогодний журнал с фотографией убитой в кишинёвской тюрьме комсомолки Марицы Маргулис (она бежала с каторги и была схвачена).
В Артеке собираются пионеры со всей страны. Владик и Толька начинают дружить. Обследуя окрестности, они обнаруживают развалины крепости и лаз, который решают исследовать позже.
На водопроводе «Артека» происходит авария, для устранения которой приезжает инженер Ганин (попутчик Натки по поезду). Альку временно устраивают в комнату Натки. Для устранения неполадки нужен динамит, и Ганин, найдя друга из ЦИК Гитаевича, просит его отправить запрос на получение динамита в Москву.
Владик с Толькой исследуют лаз, выходят из развалин и видят, как туда входит незнакомый человек.
Алька очень привязывается к Натке, но на её вопросы о семье, матери не отвечает. Однажды Алька рассказывает Натке сказку про Мальчиша-Кибальчиша, которую она потом пересказывает октябрятам.
Закончилась война, Красная Армия победила и прогнала буржуинов. Жил да был Мальчиш-Кибальчиш с отцом и старшим братом. Но вот снова напали проклятые буржуины. Отец взял винтовку и ушёл на войну, вскоре за ним ушёл старший брат, но Армия не может остановить буржуинов. Собрал Мальчиш своих друзей мальчишей-малышей на помощь Красной Армии, да один Мальчиш-Плохиш пошёл служить буржуинам (пошёл вместе со всеми, но размышлял, как помочь буржуинам).
Спросил Главный Буржуин у своих буржуинов, почему они не могут победить, и узнав, что подчиненные разбили отцов и старших братьев, но не могут справиться с Мальчишом-Кибальчишом и его друзьями, разгневался и закричал голосом, чтоб без победы к нему не возвращались. А Плохиш дрова нарубил, сена натащил и зажёг все ящики с патронами. Обрадовались буржуины и дали ему за предательство бочку варенья и корзину печенья.
Атаковали буржуины и заковали Мальчиша-Кибальчиша в цепи, и начали выпытывать у него главную Военную Тайну: как Красная Армия победила Сорок Царей и Сорок Королей? Рассмеялся им в лицо Мальчиш и ответил, что секрет непобедимой Красной Армии он не откроет, а самим им вовек не догадаться. Удивился Главный Буржуин: да что же это за страна такая, что такие малыши знают Военную Тайну и так крепко держат своё слово?
Мальчиш-Кибальчиш погиб, а Главный Буржуин бежал, проклиная страну. Похоронили Мальчиша-Кибальчиша на бугре и поставили на его могиле большой красный флаг.
На ремонтируемом участке крадут деньги, оружие, документы и ведомости на инженерные работы, вдобавок рабочие вырыли землю не в том месте. Ганин замечает на участке подозрительного пьяного мужчину.
В лагере идёт подготовка к большому костру. Среди посетивших Артек шефов из санатория ЦИК, Натка встречает Гитаевича, с которым её когда-то познакомил дядя. Натка представляет Гитаевичу Альку, и после ухода Альки, Натка узнаёт, что его матерью была комсомолка Марица Маргулис — та самая, замученная в кишиневской тюрьме.
Ганин работает на участке, он подозревает в недавних проблемах одного из бригадиров — Шалимова. Возвращаясь в лагерь, инженер слышит выстрел. Владик и Толька опаздывают на костёр, по возвращении Толька весь в ссадинах и с вывихнутой рукой, а Владик не рассказывает, что произошло. Натка стыдит мальчиков перед всем лагерем. Владик вступает в драку с незнакомым мальчишкой, после чего стирает в море окровавленную рубашку. Встретив Владика в мокрой одежде, Натка думает, что тот купался без разрешения, что строжайше запрещено. Алька как свидетель рассказывает отцу правду, и тот заступается за Владика перед начальником лагеря.
В тире, где Ганин встречает Владика, инженера находит старший десятник Дягилев с просьбой подписать документы. Владик рассказывает Ганину, что Дягилев прячет в крепости оружие, которое они с Толькой нашли и нечаянно выстрелили, после чего, испугавшись, они побежали и упали. Дягилева арестовывают. Позже Ганина останавливает брат Дягилева — пьяница, находящийся на восстановительных работах. Мстя за брата, он бросает в Ганина камни. Один камень попадает в подошедшего Альку (тот убегал за забытыми отцом сигаретами) и мальчик умирает. Весь лагерь приходит хоронить его на скале над морем.
Ганин с Наткой возвращаются в Москву, на вокзале их встречает полковник Шегалов. Ганин по заданию едет на Дальний Восток, оставляя Натке на память фото Альки и Марицы Маргулис. Натка осознаёт, что она находится на своём месте, её цель — воспитать подрастающее поколение, достойную смену таким людям, как Ганин.
История создания
Повесть была задумана летом 1932 года в Хабаровске, где Гайдар работал корреспондентом газеты «Тихоокеанская звезда». Через год издательством «Молодая гвардия» выпущена «Сказка о Военной Тайне, о Мальчише-Кибальчише и его твёрдом слове», целиком вошедшая в повесть «Военная тайна», которая была закончена к осени 1934 года (в записи в дневнике от 21 августа 1934 года: «Наконец-то кончаю „Военную тайну“»).
В конце 1934 года рукопись была подготовлена к печати, и вышла почти одновременно отдельным изданием в Детиздате и в литературно-художественном журнале «Красная новь» (1935 год, № 2)[1].
В 1936 году вышло новое издание «Военной тайны» (с рисунками Д. Шмаринова), отличавшееся от первого издания наличием двух новых глав, а также небольшой редакцией некоторых частей повести. Повествование приобрело большую ясность и стройность.
Последнее прижизненное издание повести «Военная тайна» было осуществлено в сборнике «Мои товарищи» (М., «Советский писатель», 1940). В 1938 году Гайдар написал киносценарий для фильма «Военная тайна» (опубликован в 1969 году в журнале «Пионер», № 5 и 6, с предисловием Р. И. Фраермана)[1].
Название
В письме[2] от 5 марта 1935 года из Арзамаса в Ростов А. П. Гайдар объяснил пионерам выбор названия для повести: «Почему „Военная тайна“? Конечно, по сказке. В сказке Буржуин задает три вопроса: первый из них — нет ли у побеждающей Красной Армии какого-нибудь особого военного секрета или тайны её побед? Тайна, конечно, есть, но её никогда не понять главному Буржуину»[1].
Критика
Сразу после издания повесть вызвала оживленную дискуссию; в целом она была принята позитивно, даже в негативных отзывах говорилось, что повесть очень интересна, своевременно появилась и поднимает жизненно важные вопросы, что в книге живо и верно показаны дети и проникнута «гайдаровским юмором»[1].
Дмитрий Быков считает повесть «самой странной» из повестей Гайдара, ввиду «неотвратимости» гибели Альки: несмотря на многочисленные требования читателей и собственное авторское нежелание убийства персонажа, его убивают в конце, и «ничего поделать с этим невозможно». Его смерть необходима, потому что «без фона <…> смерти, <…> не будет того невероятно острого чувства счастья, которое эта проза даёт»[3]
Напишите отзыв о статье "Военная тайна (повесть)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 А.П.Гайдар. Собрание сочинений в 4-х томах. — Москва: Детская литература. — Т. 2. — С. 422-429. — 432 с. — 300 000 экз.
- ↑ Опубликовано в 1949 году в журнале "Пионер, № 5, с вводной заметкой писателя Ив. Халтурина
- ↑ Дмитрий Быков. [gaidarfund.ru/articles/1154 Лекция Дмитрия Быкова "СССР - страна, которую придумал Гайдар"] (рус.) (25 января 2012). Проверено 2 апреля 2016.
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Военная тайна (повесть)
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.
Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
