Вольпин, Надежда Давыдовна

Надежда Давыдовна Вольпин
Место рождения:	Могилёв, Российская империя
Гражданство:	СССР СССР → Россия Россия
Место смерти:	Москва, Россия
Отец:	Давид Самуилович Вольпин
Мать:	Анна Борисовна Жислина
Супруг:	Сергей Александрович Есенин Михаил Владимирович Волькенштейн
Дети:	Александр Сергеевич Есенин-Вольпин

Наде́жда Давы́довна Во́льпин (6 февраля 1900, Могилёв, Российская империя — 9 сентября 1998, Москва, Россия) — российская переводчица, а также поэтесса-имажинист и мемуаристка. Фактическая жена поэта С. А. Есенина.

Биография

Отец, Давид Самуилович Вольпин (1864, Могилёв — 1937, Москва), окончил Московский университет, практиковал как юрист, перевёл на русский язык монографию Д. Фрэзера «Фольклор в Ветхом Завете»; мать, Анна Борисовна Жислина, окончила Варшавскую консерваторию и преподавала музыку. Брат — драматург Михаил Давыдович Вольпин.

Надежда Вольпин в 1917 году окончила «Хвостовскую» гимназию и поступила на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, который оставила, проучившись около года.

Ещё в гимназии стала писать стихи (раннее творчество не сохранилось). В 1920 году примкнула к группе имажинистов, выступала с чтением стихов с эстрады (в «Кафе поэтов», «Стойле Пегаса»). С этого же года началась её дружба с Сергеем Есениным, затем она некоторое время жила с ним в фактическом браке. В 1924 году, уже после разрыва с Есениным, родился её единственный сын Александр Сергеевич Есенин-Вольпин — поэт, известный диссидент, математик. Позднее Надежда Давыдовна вышла замуж за учёного Михаила Волькенштейна.

Занималась переводами с английского, немецкого, французского, латыни. Переводила Овидия, Гёте, Вальтера Скотта, Мериме, Гюго, Голсуорси, Конана Дойла, Фенимора Купера, Уэллса. Выучив в Ашхабаде, где находилась в эвакуации во время войны, туркменский язык, она переводила туркменскую поэзию.

В 1984 году издала свои мемуары «Свидание с другом», в основном посвящённые юности и Сергею Есенину. В архиве хранятся воспоминания о дружбе с Мандельштамом, о Пастернаке, Маяковском.

В последние годы жизни жила в писательском доме в районе метро Аэропорт.

Сочинения

• Мемуары «Свидание с другом».

Переводы

• Мериме П. Варфоломеевская ночь. — М., 1925.
• Голсуорси Дж. Сдаётся в наём. — М., 1926.
• Кестнер Э. Фабиан. — М., 1933.
• Манн Т. Серьёзная жизнь. — М., 1934.
• Стерн Л. Сентиментальное путешествие. — М., 1935.
• Льюис Е. Эроусмит. — М., 1936.
• Скотт В. Роб-Рой. — М., 1937.
• Шабенде. Саят и Хемра. — Ашхабад, 1945.
• Гёте И. В. Римские элегии. — М., 1950.
• Байрон Д. По стопам Горация. — М., 1953.
• Филдинг Г. Джозеф Эндрус. Джонатан Уайльд. — М., 1954.
• Бронте Э. Грозовой перевал. — М., 1956.
• Верфель Ф. Верди. — М., 1962.
• По Э. Стихи. — М., 1972.
• Теккерей У. В благородном семействе. — М., 1976.
• Купер Ф. Прерия. — М., 1980.
• Уэллс Г. Страна слепых. — М., 1981.

Ссылки

• [www.poesis.ru/poeti-poezia/volpin-n/biograph.htm Н. Д. Вольпин на сайте Поэзия Московского университета]
• [esenin.niv.ru/esenin/people/nadezhda-volpin.htm На сайте С. А. Есенина]
• [www.kurier.lt/default.asp?TopicID=14&No2=495&PressArticleID=575339 История романа С. Есенина и Н. Вольпин]
• [ru.rodovid.org/wk/Запись:265387 Надежда Вольпин] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Отрывок, характеризующий Вольпин, Надежда Давыдовна

– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.