Вучинич, Александер
Поделись знанием:
– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
| Александер Вучинич | |
| Alexander S. Vucinich | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: |
Вилмингтон (ныне р-н Лос-Анджелеса), Калифорния |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Страна: |
США |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Альма-матер: | |
Александер Вучинич (англ. Alexander S. Vucinich, Alexander Vucinic, 1914, Вилмингтон (Лос-Анджелес) — 25 мая 2002, Беркли) — американский историк, культуролог, социолог; специалист по истории науки и культуры России и СССР; профессор Пенсильванского университета (Филадельфия).
Написал семь книг и большое количество журнальных статей по истории науки, социологии, общественной мысли в Российской империи и СССР. Его двухтомный труд «Наука в культуре России» (Science in Russian Culture) считается классическим.
Биографическая справка
Происходит из семьи сербских эмигрантов из Боснии-Герцеговины. Получил образование в Университете Белграда, а также в Калифорнийском (Беркли) и Колумбийском университетах.
Преподавал в университете Сан Хосе (1950—1964), Иллинойском (1964—1970), Техасском (1970—1976), а также в Пенсильванском (1976—1985) университетах.
Брат — американский историк Уэйн Вучинич (1913—2005), специалист по Восточноевропейской истории, профессор Стэнфордского университета, президент American Association for the Advancement of Slavic Studies.
Премии, награды
- Лауреат премии Гуггенхайм (1985) за исследования советской науки и идеологии
- Лауреат премии Американской Ассоциации Поддержки Славянских Исследований (2001) с формулировкой «За выдающийся вклад в славянские исследования»
Публикации
- Soviet Economic Institutions. The Social Structure of Production Units. — Stanford Univ. Press, 1952.
- Science in Russian Culture. (2 vols.) — Stanford Univ. Press, 1963—1970. ISBN 0804707383
- Social Thought in Tsarist Russia: The Quest for a General Science of Society, 1861—1917. — Chicago: Univ of Chicago Press, 1976. ISBN 0226866246
- Empire of Knowledge: The Academy of Sciences of the USSR, 1917—1970. — Berkeley : Univ. of Calif. Press, 1984
- Darwin in Russian Thought. — Berkeley : Univ. of Calif. Press, 1988. ISBN 0520062833
- Einstein and Soviet Ideology. Stanford Univ. Press. 2001. ISBN 9780804742092
- Русская наука в эпоху кризиса: 1890—1910 гг. ([docs.google.com/viewer?a=v&q=cache:pyQEpHT_-gQJ:www.ihst.ru/projects/sohist/papers/viet/1993/3/3-28.pdf+%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80+%D0%92%D1%83%D1%87%D0%B8%D0%BD%D0%B8%D1%87&hl=de&gl=ru&pid=bl&srcid=ADGEESgrnlhPCLXSqPg8BcIEIO8yQaks4wJGKZSNozj3GOkrxPpz7w5VOl5qGumYc1pDzryIxOu8uD73ARpIOQ5yPGYrHW7na3FP7Q_nuOpDP6kD5mzUUbISu4kB5AVkCFAkzzMq3y9O&sig=AHIEtbS8DyERCX7KtLPlQrxEiziDfyzh4Q Перевод и публикация ИИЕТ РАН])
Источники
- In Memoria: Alexander Vucinich. — CSEES Newsletter, Summer 2002/8
Напишите отзыв о статье "Вучинич, Александер"
Ссылки
- [www.upenn.edu/almanac/v49/n01/deaths.html Некролог. — Альманах Университета Пенсильвании]
Отрывок, характеризующий Вучинич, Александер
– Иди, съешь что нибудь. Ну выпей! – кричал ему из другой комнаты Долохов.– Не хочу! – ответил Анатоль, всё продолжая улыбаться.
– Иди, Балага приехал.
Анатоль встал и вошел в столовую. Балага был известный троечный ямщик, уже лет шесть знавший Долохова и Анатоля, и служивший им своими тройками. Не раз он, когда полк Анатоля стоял в Твери, с вечера увозил его из Твери, к рассвету доставлял в Москву и увозил на другой день ночью. Не раз он увозил Долохова от погони, не раз он по городу катал их с цыганами и дамочками, как называл Балага. Не раз он с их работой давил по Москве народ и извозчиков, и всегда его выручали его господа, как он называл их. Не одну лошадь он загнал под ними. Не раз он был бит ими, не раз напаивали они его шампанским и мадерой, которую он любил, и не одну штуку он знал за каждым из них, которая обыкновенному человеку давно бы заслужила Сибирь. В кутежах своих они часто зазывали Балагу, заставляли его пить и плясать у цыган, и не одна тысяча их денег перешла через его руки. Служа им, он двадцать раз в году рисковал и своей жизнью и своей шкурой, и на их работе переморил больше лошадей, чем они ему переплатили денег. Но он любил их, любил эту безумную езду, по восемнадцати верст в час, любил перекувырнуть извозчика и раздавить пешехода по Москве, и во весь скок пролететь по московским улицам. Он любил слышать за собой этот дикий крик пьяных голосов: «пошел! пошел!» тогда как уж и так нельзя было ехать шибче; любил вытянуть больно по шее мужика, который и так ни жив, ни мертв сторонился от него. «Настоящие господа!» думал он.
Анатоль и Долохов тоже любили Балагу за его мастерство езды и за то, что он любил то же, что и они. С другими Балага рядился, брал по двадцати пяти рублей за двухчасовое катанье и с другими только изредка ездил сам, а больше посылал своих молодцов. Но с своими господами, как он называл их, он всегда ехал сам и никогда ничего не требовал за свою работу. Только узнав через камердинеров время, когда были деньги, он раз в несколько месяцев приходил поутру, трезвый и, низко кланяясь, просил выручить его. Его всегда сажали господа.
– Уж вы меня вызвольте, батюшка Федор Иваныч или ваше сиятельство, – говорил он. – Обезлошадничал вовсе, на ярманку ехать уж ссудите, что можете.
И Анатоль и Долохов, когда бывали в деньгах, давали ему по тысяче и по две рублей.
Балага был русый, с красным лицом и в особенности красной, толстой шеей, приземистый, курносый мужик, лет двадцати семи, с блестящими маленькими глазами и маленькой бородкой. Он был одет в тонком синем кафтане на шелковой подкладке, надетом на полушубке.
Он перекрестился на передний угол и подошел к Долохову, протягивая черную, небольшую руку.
– Федору Ивановичу! – сказал он, кланяясь.
– Здорово, брат. – Ну вот и он.
– Здравствуй, ваше сиятельство, – сказал он входившему Анатолю и тоже протянул руку.
– Я тебе говорю, Балага, – сказал Анатоль, кладя ему руки на плечи, – любишь ты меня или нет? А? Теперь службу сослужи… На каких приехал? А?
– Как посол приказал, на ваших на зверьях, – сказал Балага.
– Ну, слышишь, Балага! Зарежь всю тройку, а чтобы в три часа приехать. А?
– Как зарежешь, на чем поедем? – сказал Балага, подмигивая.
