Вхождение мордовского народа в состав Русского государства

Вхождение мордовского народа в состав Русского государства — сложный и многогранный процесс, распадающийся на ряд неоднозначных по характеру и значению этапов. Первоначально сложились предпосылки присоединения к Московскому государству мордовских земель Примокшанья, правобережья Волги и Присурья в составе Нижегородского и Рязанского княжеств.

Нижегородское княжество являлось преемником политических традиций Владимиро-суздальских князей. В 1328 году князь Константин Васильевич повелел русским людям селиться по рекам Оке, Волге, Кудьме на месте мордовских селищ.

В 1372 году на левом берегу Суры была заложена крепость Курмыш. Территория, подвластная Нижнему Новгороду, включала земли мордвы по левобережью Суры до Запьянья.

В 1392 году Великий князь Московский Василий I получил в Орде ярлык на нижегородское княжение. К 1411 году Нижний Новгород был окончательно подчинён московским князьям.

Мордовские «места» на Средней Цне и по нижнему течению Мокши в конце XIV века уже входили в состав Рязанского княжества. В 1444 году мордва выступила вместе с рязанской и московской ратью против вторгшихся татар. В 1402 и 1447 годах была достигнута договорённость между московскими и рязанскими князьями о разделении владений в мордовских «местах».

В 1480-е годы значительная часть Мордовской земли входила в состав Московского государства. В это время, в связи с определением юго-восточной границы Русского государства по нижнему и среднему течению Суры, среднему течению Мокши и Цны вопрос о вхождении мордовского народа был решён политически. Мордва была определена среди подданных московских князей в духовных и иных грамотах Ивана III, в дипломатических документах.

В связи с обострением взаимоотношений с Казанским ханством (начало XVI века) Русское государство предприняло шаги по укреплению своей мордовской окраины: началось строительство городов-крепостей (Темников; 1536). Одновременно шло правовое закрепление мордовского народа в составе Русского государства, ознаменовавшегося рядом юридических актов и завершившегося Свияжской присягой 1551 года (см. Казанские походы 1545—1552 годов).

Взятие Казани в 1552 году и ликвидация Казанского ханства кардинально изменили историю мордовского народа — его вхождение в Русское государство завершилось с военно-политической и правовой точек зрения. Для 2-й половины XVI века характерны освоение земель и включение региона в политическую и социальную структуру русской сословно-представительской монархии.

В региональной историографии нет единого мнения относительно сроков вхождения. Одни историки (Г. Я. Меркушкин, Н. Ф. Мокшин, В. К. Абрамов) связывают завершение процесса с событиями 1551—1552 годов и ликвидацией Казанского ханства; другие (А. В. Клеянкин, М. Ф. Жиганов) называют середину 1480-х годов, третьи (Н. В. Заварюхин) — называют период 1392—1393 годов, время присоединения к Москве Нижегородского княжества и Мещеры. Неоднозначна и оценка вхождения: Г. Я. Меркушкин, А. В. Клеянкин, М. Ф. Жиганов и др. подчёркивают его добровольность; К. Н. Сануков акцентирует внимание на насильственной стороне.

Литература

• Меркушкин Г. Я., Дорожкин М. В. Об основных этапах вхождения мордовского народа в состав Русского государства // 425-летие добровольного вхождения Чувашии в состав России. — Чебоксары, 1977
• Мокшин Н. Ф. Этническая история мордвы. — Саранск, 1977
• Заварюхин Н. В. И вошла мордва в Русь // На перекрёстке мнений. — Саранск, 1990
• Юрчёнков В. А. Вхождение мордовского народа в состав Русского государства (историко-географич. аспекты) // Вестн. историч. географии. — М. ; Смоленск, 2001. — № 2.

Источник

• Энциклопедия Мордовия, В. А. Юрчёнков.

Отрывок, характеризующий Вхождение мордовского народа в состав Русского государства

«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.


Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.